Порядком подзабытый лозунг 1989-1991 гг. имеет шанс вновь актуализироваться. Покуда претенденты на российский трон увлеченно делят шкуру неубитого медведя, пришло сообщение об учреждении общественного комитета по выдвижению Ельцина президентом на второй срок. Похоже, президент РФ намекает, что слухи о его политической кончине, а следственно, и дележ шкуры могут оказаться преждевременными.
Желание Ельцина вновь баллотироваться кажется опрометчивым
Господствовавшее доселе в обществе мнение сводилось к тому, что президент Ельцин как политик исчерпал себя и ни по степени свой приемлемости для российской элиты, ни, тем более, по степени народной поддержки не может рассчитывать на второй президентский срок. На основе этой посылки строились две гипотезы. Более благожелательная: президент готовит отходные механизмы передачи власти, желая сохранить основные черты сложившегося режима. Менее благожелательная: понимая, что в случае перемены лидера его ближнее окружение окажется на скамье подсудимых, придворная камарилья готовит срыв выборов. Желая продемонстрировать свою сделавшуюся притчей во языцех непредсказуемость, Ельцин избрал третий путь — стал готовиться к президентским выборам 1996 года. Тому, кто верит, что нынешняя Россия — страна кошмаров и что только кардинальная смена ненавистного всем режима способна направить ее на путь истинный, ельцинское решение и впрямь покажется неожиданным.
Многие посткоммунистические лидеры преодолели горнило повторных выборов
Если же исходить из того, что РФ является не девятым кругом ада, а всего лишь сильно неблагоустроенной страной, переживающей трудный переходной период, то и ельцинское решение логично рассматривать в рамках не адских, а соседских аналогий, обращаясь к опыту других посткоммунистических стран. На Украине президент Кравчук год назад едва не остался на второй срок, уступив Кучме 2% голосов. В явно менее благоустроенной, чем Россия, Армении Тер-Петросян был избран на второй срок. В Польше Валенса также демонстрирует образцы политического долгожительства. Консерватизм соседского электората мог навести Ельцина на мысль, что и Россия не столь истерична, как столичная пресса, а следственно, переизбрание по принципу привычного и оттого меньшего зла не является невероятным. Один из деятелей проельцинского комитета, Илья Ройтман, напоминает, что накануне апрельского референдума 1993 года шансы Ельцина также казались призрачными — и однако же президент победил.
Делающий первый ход оказывается в невыгодном положении
Побудительным мотивом могла послужить и сама выгодная для президента временная конфигурация избирательной кампании: декабрь 1995-го — думские выборы, июнь 1996-го — президентские. Судя по всему, ни один из избирательных блоков триумфа не стяжает. Скорее всего даже и 15% голосов по партийным спискам окажутся несбыточной мечтой для всех участников забега в Думу. Декабрьские выборы, с одной стороны, продемонстрируют полную раздробленность общества, неспособного сплотиться вокруг небольшого количества признанных лидеров, с другой — выставят нынешних претендентов на престол в невыгодном свете, ибо разрыв между мессианской предвыборной агитацией и результатами выборов с неизбежностью подействует на массовое сознание обескураживающим образом — хорош мессия на белом коне с 8% голосов.
Полугодовой лаг между парламентскими и президентскими выборами как бы дает Ельцину возможность частично осуществить мечту всех благонамеренных правителей в отношении их оппонентов: пускай они с треском провалятся. Если только на выборах в Думу с кем-нибудь из претендентов не случится невероятного успеха, Ельцин получает известные шансы на второй президентский срок — а в рамках психологического давления на оппонентов, дабы те больше нервничали и ошибались, эту угрозу вполне естественно означить явным намеком как раз к началу думской избирательной кампании.
Доводы в пользу Ельцина после думских выборов могут оказаться более убедительными
Апологетика нынешнего несовершенного режима базируется в основном на подчеркивании двух тезисов: а) проблемы столь запущенной страны, как Россия, до такой степени тяжелы, а ресурсы для их решения столь скудны, что коридор решений узок до чрезвычайности, и ничего принципиально лучшего, нежели то, чего достиг нынешний режим, добиться было невозможно; б) все претензии критиков нынешнего режима сводятся к указанию на то, что Ельцин — весьма нехороший человек, однако же хороших и притом удобоисполнимых способов решения проблем никто не предлагает. Выборы в думу могут послужить доступной массам иллюстрацией к тезисам апологетов, а наиболее усердными иллюстраторами окажутся наиболее усердные борцы с режимом.
Дистанцированный от думских выборов Ельцин на фоне разрыва между агитацией и результатами станет смотреться более приемлемым лидером. Как объяснял боярин Годунов в трагедии гр. А. К. Толстого: "Бояре! Нам твердыня это имя! Мы держимся лишь им. Давно отвыкли Собой мы думать, действовать собой; Мы целого не составляем тела; Та власть, что нас на части раздробила, Она ж одна и связывает нас; Исчезни власть — и тело распадется".
Президенту могут простить и чеченскую кампанию
Единственным убедительным возражением может быть реплика кн. Сицкого из той же трагедии: "Что значат немцы, ляхи и татары В сравненьи с ним? Что значат мор и голод, Когда сам царь не что, как лютый зверь?". Тогда проблема июньских выборов 1996 г. в основном может сводиться к тому, является ли президент РФ лидером типа Иоанна IV, или же налицо некоторое преувеличение. Но тут ход российско-чеченских переговоров (а тезис о лютом зверстве большей частью базируется на событиях чеченской кампании) показывает, как выглядит альтернативный зверству политический диалог с Дудаевым, который плюет на все договоренности и откровенно использует мирную передышку для начала новой войны.
Попытка Ельцина выступить в роли надпартийного монарха
Чрезмерно большое количество выступающих на выборах и обессиливающих друг друга политических партий переходит в такое качество, при котором привлекательной может оказаться фигура надпартийного монарха, противостоящая хаотическому "режиму партий", неспособному образовывать стабильные политические коалиции. На отвратившей французов гипертрофированной многопартийности Четвертой Республики пришел к власти генерал де Голль. Ельцин, политическая тактика которого порой даже именуется "русским голлизмом", вероятно, не прочь в очередной раз выступить в роли арбитра нации. В этом случае взаимоотношения президента с премьером и его блоком могут строиться по известной модели взаимоотношений царя и полководца, к которой неоднократно прибегал Александр I: лавры победы достаются царю, а за поражения отвечают Кутузов, Барклай, Беннигсен etc. В случае успеха "Нашего дома" на выборах премьер, если он не будет готов на прямую конфронтацию с Ельциным, сможет пристегнуть победоносный "Наш дом" к ельцинской избирательной кампании, в случае провала черномырдинского блока и создающегося вслед за тем политического пата разыгрывается лозунг "Монарха в президенты".
МАКСИМ СОКОЛОВ