Случись невозможное и посети на прошедшей неделе Москву Пьер Лоти — автор бессмертных авантюрных романов о приключениях в загадочных для европейского обывателя XIX века странах Востока, — и вместо грез наяву о "розах Исфахана" он бы подпал под гипноз "партии власти", проведшей 12 августа свой второй съезд.
Человечество так и не смогло далеко уйти от стадной эпохи своего развития. Оно преклоняется перед силой, перед удачей и перед победителем, испытывая странную инстинктивную необходимость раствориться в лидере. "Делай ставку на лидера, и ты не проиграешь!" Скольким американским бизнесменам погубил жизнь этот фальшиво бодрящий лозунг, тиражируемый склонными к агитационной простоте мысли mass media. Попытки подражать Трампу, действовать по примеру Рокфеллера или копировать тактику Билла Гейтса заканчиваются в лучшем случае ничем. В худшем — полным крахом. Возможно, потому, что лидером становится только тот, кто способен научиться жить в полном одиночестве. На вершине пирамиды есть место только для одного: чтобы жить на вершине, надо построить собственную пирамиду.
И тем не менее люди продолжают восхищаться богатством, властью и силой. И продолжают верить, что человек (банк, страна), достигший успеха, сможет принести хотя бы частицу этого успеха и им, словно успех подобен трем хлебам из евангельской притчи, а лидер — Иисусу.
Их ошибка, однако, в том, что удача потому и является объектом массового вожделения, что не может быть поделена, а подобно переходящему красному знамени кочует от одного к другому, не задерживаясь надолго ни у кого. Однако без веры в массовое счастье невозможно функционирование ни одной политической системы. Политика без массового ослепления — не политика.
Именно поэтому в России создание "партии власти", превращающейся изначально в "партию успеха" и объединяющей преуспевающую часть общества, сопровождается таким общественным резонансом. Элита национальной бюрократии, крупнейшие структуры бизнеса, почтительно испрашивающие честь внести свой вклад в избирательный фонд нового движения, премьер, создавший один из крупнейших в мире концернов и несмотря ни на какие экономические и политические катаклизмы остающийся наиболее влиятельным вслед за главой государства человеком в стране... Уже само по себе это способно ослепить своим блеском, оглушить своим звучанием и заворожить тем, что в кратологии именуется "ореолом власти".
Хотя оглушить это может только тех, кто пристально слушает, а ослепить тех, кто внимательно смотрит. Много ли таких? Опыт патриархов демократии свидетельствует о том, что число желающих воспользоваться своим избирательным правом с каждым годом становится все меньше. Остальные, правда, в большинстве своем доверяют в первую очередь собственным эмоциям, а не логике и анализу.
Есть ли после всего этого смысл метать бисер? Стоят ли хоть чего-нибудь программы, платформы, лозунги и обещания? Власть в России до сих пор держалась больше на иррациональном, чем на логике и балансе интересов. Впрочем, не только в России. И не только власть. Многие государства, похоже, существуют лишь по исторической инерции, поскольку их экономическое и национальное развитие уже ставит вопрос о вхождении в состав более крупных государственных или наднациональных образований либо, наоборот, о разделении на более мелкие субъекты международного права. Все это может быть отражено в политических программах и обосновано с холодной логикой экспертов, однако не будет воспринято массовым сознанием, находящимся в плену страха перед грядущими изменениями. Страх всегда был основой консерватизма и умеренности, питая идеи политического центра. Утрата массовости этого чувства всегда приводит к общественным катаклизмам, революциям и политическим потрясениям. Недаром большинство революций и бунтов ознаменовали собой завершение длительных войн — войны освобождают от чувства страха.
В этом и состоит парадокс политики, опирающейся на систему демократических выборов. Апеллируя к чувствам толпы, на вершину пирамиды власти может восшествовать и чудовище. Отвергнутым может стать и мессия, если он будет не в состоянии предъявить чудо, захватывающее дух толпы. Политика превращается в разновидность маркетинга, продвигающего на рынок массового потребителя специфичный товар. Этот потребитель ведет себя как в обычном магазине: может толпиться у прилавка, толкаться в очереди, а может вышвырнуть приевшийся товар на свалку. Именно поэтому редкий политик может позволить себе то, что позволяют себе истинные лидеры человечества, возносящиеся над толпой. Немного последователей у лорда Веллингтона, одинаково презиравшего толпы людей и тогда, когда они превозносили его полководческий талант, и тогда, когда они вышли на улицы, требуя его отставки. Истинный политик умеет быть одиноким.
Истинный российский политик? В отличие от своих западных коллег он должен учитывать близость своего народа к Азии. К западу от Буга всегда более серьезно относились к ритуалам. Призвание на царствие, а не дешевая суета вокруг короны, возносит его над политической схваткой, делая из него скорее живой символ, чем живого человека.
Одиночество лидера... Порой оно напоминает одиночество памятника, поставленного на пьедестал чужими руками и этими же руками через отмеренное время с него свергнутого. Партия власти. Власти подмастерьев?