Гастроли
В рамках программы "Маска плюс" Национальный театр кукол Эстонии показал в Москве спектакль по пьесе Гоголя "Игроки" в постановке лауреата "Золотой маски" режиссера Евгения Ибрагимова. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Не в обиду эстонским кукольникам будет сказано, но зрители шли не столько на "Игроков", сколько "на Ибрагимова". Режиссер Евгений Ибрагимов — один из самых оригинальных, даровитых и изобретательных российских кукольников: спектакли, поставленные им в хакасском театре кукол "Сказка", несколько раз получали "Золотые маски". И на сей раз господин Ибрагимов наверняка был бы тоже в числе номинантов. Но не так давно он променял Абакан на заграничный Таллин — и уставу российской "Золотой маски" теперь не соответствует.
"Игроки" Гоголя звучали, разумеется, на эстонском языке. Но перевод в наушниках, который читал сам режиссер, был не так уж важен: сюжет и так все знают. В любых сегодняшних "Игроках" интересно, как решается среда обитания персонажей и что такое для режиссера сама игра. Для Ихарева из эстонской постановки карты — пагубная страсть, сродни наркомании. Когда дело пахнет очередной партией, он достает металлический бачок, в котором обычно стерилизуют инструменты, закатывает рукава, бьет себя по венам, но вместо шприца появляется крапленая колода. Кстати, готовится к игре Ихарев, еще будучи человеком,— начинают спектакль не куклы, а актеры.
Переход к игре означает переход в кукольный мир. То, что местечко гиблое и начинено всякой чертовщиной, ясно сразу: здесь хозяйничают не люди, а чья-то рука в красной перчатке, появляющаяся в разных углах темной сцены. В прологе огромные кресла пускаются в инфернальный хоровод вокруг готового к игре стола, а над его поверхностью машет дюжиной конечностей кто-то напоминающий многорукого бога Шиву. Впрочем, Евгений Ибрагимов совсем не мастер многофигурных постановочных шоу. Это лучше делать другим. Он мастер работы с небольшими куклами и игры с кукольными масштабами.
Вот и тут — игроки-жулики появляются сначала совсем маленькими куколками, из зрительного зала их толком и не разглядеть, но потом "подрастают". В сценах собственно игры зритель видит только большие руки игроков на зеленом столе, а вот у самих кукол в большинстве сцен руки живые, актерские. И сочетание настоящих рук с выразительными кукольными лицами создает замечательный эффект. Головы вроде антропоморфные, но они заметно искажены — словно страсть, игра и обман обострили лица, проявили в них признаки страшноватых масок.
Смысл затеянной режиссером игры кукольных размеров становится ясен лишь в конце спектакля. Ихарев человеком обратно так и не станет — он не просто остался в дураках, как у Гоголя, он совсем пропал: усохшую куколку главного героя захлопывают в той же кастрюльке, откуда появилась колода. Делает это слуга, персонаж, оставшийся живым актером, но на поверку оказавшийся театрализованным бесом-клоуном с набеленным лицом. Но не успевает он насладиться успехом, как его хватают огромные, в два раза больше человека кукольные руки — чтобы утащить совсем уж в никуда. Каким бы ни было зло, намекает господин Ибрагимов, всегда найдется в мире нечто посильнее его. Любой, якобы всесильный, злодей на самом деле всего лишь кукла.