"Жми, жми, но не пережимай!" Скажи Борис Ельцин эти слова по поводу экономической политики правительства в сентябре 1992 года, и они мгновенно стали бы сенсацией. По-простонародному безыскусная фраза эта была бы понята как отход от реформаторского курса. Три года спустя она привлекла к себе внимание только специалистов. Большинство из них сочло ее свидетельством закономерного пересмотра теряющих экономическую актуальность ориентиров.
Упреждающий удар
Возможно и иное объяснение тому, что Борис Ельцин сделал акцент на социальных ограничителях курса финансовой стабилизации. Можно рассмотреть это как превентивное противодействие возможным деструктивным последствиям деятельности представительной власти. Накануне парламентских выборов ожесточенная критика государственной политики становится стереотипом поведения членов нижней палаты парламента как единственно доступный им метод повышения собственного рейтинга. Опрометчивое заявление руководства движения "Наш дом — Россия" о намерении выставить кандидатов блока в каждом избирательном округе страны превратило абсолютное большинство депутатов в непримиримых врагов правительства.
Это уже не вопрос идейных разногласий и квазиакадемических дискуссий. Это вопрос самосохранения. У парламента осталось только два месяца, поэтому атака на правительство будет столь жестокой, что сохранение стабильности в обществе может потребовать вмешательства президента как главы государства и гаранта Конституции.
Наиболее эффективный способ защиты — упреждающий удар.
Своевременная выплата пенсий означает изменение приоритетов государственной политики
Президент в своей речи лишь очень коротко остановился на экономических вопросах. Однако реально осуществляемая политика определяется не всеобъемлющими программными декларациями, устаревающими еще в процессе их разработки, а актуальностью рассматриваемых проблем и эффективностью предлагаемых решений. Проблемы определены достаточно четко: погашение задолженности государства по выплате пенсий и зарплат, преодоление преднамеренных задержек этих выплат главами администраций (в том числе и из сугубо предвыборных соображений), погашение задолженности государства перед военными.
Определен и метод решения названных проблем. В частности, поручение Центральному банку выделить 2 трлн рублей на погашение задолженности бюджета по выплате зарплаты и пенсий знаменательно уже тем, что ЦБ формально не подчинен президенту. Это свидетельствует о том, что в предвыборной кампании реальное расширение влияния президента становится императивом: весь центральный аппарат будет использован для достижения поставленных целей. При этом реализация полномочий Бориса Ельцина как главы государства открывает существенные возможности и перед правительством.
Так, в существующих юридических условиях Центральный банк может выполнить поручение президента в одной единственной форме — перечислением в федеральный бюджет части своей прибыли. Прибыль ЦБ издавна была объектом ожесточенной борьбы между его руководством и Министерством финансов. В первой половине 1995 года ЦБ, казалось, одержал убедительную победу, направив на собственные нужды три четверти прибыли — 8,6 из 11,5 трлн рублей. Более того, в июне-июле он вообще прекратил перечислять ее в бюджет. Президентское вмешательство в этих условиях не оставило сомнений в том, что поле боя осталось все-таки за Ильинкой.
Поручение президента можно было бы назвать благим пожеланием — если не выполняются его указы, что говорить о каком-то поручении? Однако, во-первых, приближается время внесения в Думу предложения о кандидатуре на пост председателя Центрального банка, в связи с чем Татьяна Парамонова может проигнорировать поручение президента только если твердо намерена покинуть занимаемый ныне пост. Во-вторых, это поручение носит принципиальный характер, логично укладываясь в рамки глобальной смены координат финансовой политики. Вследствие названных причин оно принято к исполнению — необходимая сумма будет перечислена в бюджет в течение сентября.
Если бы речь шла только об улучшении исполняемости принимаемых решений и целевом использовании бюджетных средств, говорить о корректировке экономической политики было бы, наверное, рано. Однако Борис Ельцин, присягнув принципам финансовой стабилизации, указал, что проводить этот курс надо так, чтобы он не приводил к задержке выплат пенсий и зарплат. Казалось бы, проходное место, обусловленное необходимым для политика предвыборным популизмом. Почему же так нервно восприняла это заявление оппозиция? А потому что впервые за всю историю реформ с 1991 года жесткости финансовой политики положен предел, сформулированный в форме, которая не допускает двойного толкования. И вызвано это причинами ярко выраженно социального характера.
Само требование погасить долги бюджета перед гражданским населением и военными может рассматриваться как намерение государства исполнить свои обязательства (по крайней мере, перед указанными категориями его вынужденных "кредиторов"), до некоторой степени смягчив, таким образом, финансовую политику. Тот факт, что гарантом столь демонстративно сделанного шага к правовому государству выступает президент, является эффективным предвыборным ходом для него именно как для политика.
Однако есть другая, и более фундаментальная, причина смены ценностных ориентиров.
Переход от экономического спада к депрессии, совершившийся в начале 1995 года, знаменовал собой и смену этапов экономической реформы. Либерализация, связанная с резким сокращением присутствия государства в экономике, завершилась. Начался стабилизационный этап, на котором происходит восстановление дезорганизованных в ходе либерализации хозяйственной инфраструктуры и механизмов управления. Государство нового этапа развития не заметило. Единственным изменением экономической политики стала отсрочка второго этапа приватизации, по крайней мере, до начала 1996 года.
Продолжение жесткой финансовой политики, естественной для периода структурного спада, в условиях депрессии вызвало лишь рост напряжения в экономике, ухудшило положение структурообразующих (экспортных) отраслей и привело к бюджетному и банковскому кризисам. Так ли уж политизирован взгляд на возможное будущее российской экономики как на специфичный аналог Великой депрессии 30-х годов, последствия которой США изживали в течение 10 лет? Столкнувшись с кризисными явлениями, наше государство пошло на ограниченное смягчение финансовой политики вынужденно.
Смягчение финансовой политики укладывается в рамки сезонных колебаний
Вопросом дня является то, насколько смягчение финансовой политики способно заметно повлиять на макроэкономическую ситуацию. Августовская продажа Минфином Центральному банку драгметаллов на 2 трлн рублей, которые были направлены преимущественно на социальные нужды, — капля в море. А 1,9 трлн рублей кредитов, направленных на поддержку банков, немедленно вернулись в ЦБ — скупленные им ценные бумаги были проданы уже 28-29 августа, при том что кредит выдавался лишь на одну неделю.
Но необходимость социальных и военных выплат, закупок зерна (по более высоким ценам, чем заложены в бюджете), финансирования северного завоза, поддержки банковской системы, помощи депрессивным регионам, оплаты товарного кредита (12 трлн рублей которого были выданы до 1 декабря под гарантии местных властей, у которых таких денег, разумеется, нет) и других расходов, как и в прошлые годы, сохраняется. А с ней сохраняются и инфляционные ожидания.
Однако осеннее ускорение инфляции можно считать традиционным явлением российской экономики. Оно обусловлено несовершенством экономической структуры, и названные выше факторы — не более чем внешняя форма его проявления. Конечно, интересно, каким конкретным образом ускорение инфляции проявится в этот раз — через поддержку АПК, или экспортеров, или беднейших слоев населения. Однако с макроэкономической точки зрения это уже абсолютно безразлично.
Осенью инфляционный всплеск неизбежен. В то же время длительное ужесточение финансовой политики уже сформировало в экономике такой запас прочности, что ожидаемое расширение денежного предложения не сможет превратить этот всплеск в разрушительный смерч, который существенно поднимет индекс инфляции выше сезонно обусловленного уровня. Следовательно, есть основания надеяться, что смягчение финансовой политики не выведет осенью инфляцию за пределы 6-8% в месяц. Экономической трагедией это назвать нельзя.
МИХАИЛ ДЕЛЯГИН
----------------------------------------------------
Итоги: настоящие и будущие
По итогам семи месяцев 1995 года доходы федерального бюджета составили 99,5 трлн рублей (13,4% ВВП), расходы вместе с кредитованием — 120,4 трлн рублей (16,2%), дефицит — 20,9 трлн рублей (2,8%). Несмотря на сокращение доходов в результате стабилизации валютного рынка, эти показатели лучше аналогичного периода прошлого года, когда они составили соответственно 12,0, 20,4 и 8,4% ВВП.
Жесткая финансовая политика привела к истощению источников внутреннего финансирования. Во втором полугодии дефицит бюджета покрывается преимущественно за счет внешних займов. Реальные источники увеличения расходов отсутствуют. Между тем, как показывает опыт, расходы государства в экономике российского типа технологически не удается опустить на уровень существенно ниже 20% ВВП. Получить средства на такие расходы можно либо продажей Минфином Центробанку драгметаллов и иных ценностей, либо смягчением финансовой политики при помощи снижения ставки рефинансирования ЦБ. Кроме того, последний планирует в течение двух месяцев открыть для иностранных инвесторов рынок государственных долговых обязательств. Эта мера может принести до 10 трлн рублей, хотя вся нормативная база, созданная ЦБ, затрудняет реализацию подобных планов.
Ожидаемое исполнение федерального бюджета за весь 1995 год: доходы — 13,0%, расходы — 19,5% ВВП, дефицит — 6,5% ВВП (официальный прогноз — 13,5, 17,2, 3,7% ВВП соответственно).