На своей предотпускной пресс-конференции президент РФ поразил общественность как мощью физической энергии, так и напором политических инициатив. Прежняя угрюмо-скованная неадекватность сменилась доброжелательно-раскованной решительностью. Словами "мы увидели президента 1991 года" Сергей Филатов достаточно точно суммировал общее впечатление.
Всего за неделю до примечательной пресс-конференции Ельцин начал свое выступление перед работниками Академии управления проникновенным "Дети мои!". В течение последующих дней это направление было, как говорил некогда президент СССР, сформировано и углублено. Публике был продемонстрирован классический предвыборный образ вдумчивого и справедливого отца нации. Строгого к неисправным вельможам типа и. о. Генпрокурора Алексея Ильюшенко — "небось, прыткие были воеводы, а все побледнели, как пришла царская расправа". Готового отринуть личные пристрастия и призвать Руслана Хасбулатова к делу чеченского миротворчества — "и был от буйного стрельца пред ним отличен Долгорукий". Озабоченного задержкой пенсионных выплат и уже отдавшего требование немедленно погасить долги бюджета рядовым гражданам — "я отворил им житницы, я злато рассыпал им". Обещающего, что Западу и НАТО не пройдет просто так их пренебрежительное отношение к России в боснийском вопросе — "иль русского царя уже не властно слово?". Наконец, доброго семьянина, думающего о Боге и недавно крестившего своего новорожденного внука, который под именем Глеба будут вместе с дедушкой Борисом иметь общих небесных патронов — чтимых на Руси свв. блгвв. кн. Бориса и Глеба.
Когда до парламентских выборов осталось три месяца, а до президентских — девять, спрашивать о причинах перехода от угрюмой апатии к живым и доходчивым образцам 1991 года излишне. Но нелишне задаться вопросом о причинах готовности Ельцина вновь домогаться высшего поста в государстве — еще недавно могло показаться, что президент в принципе не прочь поискать путей мирного отхода от власти и удаления на покой по принципу "бо легкую приимет сын державу из рук моих".
Возможно, ключевой фразой, объясняющей такой поворот, является ельцинская оценка перспектив "партии власти": "на выборах в Государственную думу движение 'Наш дом — Россия' наберет порядка 8-12% голосов избирателей. Конечно, не 30-40% и, естественно, не большинство".
Это значит, что в Кремле поставили крест на всем проекте "управляемой демократии", она же полуторапартийность. 8-12% у НДР и скорее всего 0% у рыбкинского блока не дают никакой надежды на формирование лояльного думского большинства. Вся затея с блокостроительством базировалась на контрольной цифре порядка 65% (т. е. 2/3) мандатов, которые должны были завоевать лояльные партии Рыбкина и Черномырдина. По нынешним оценкам, впору вслед за вице-премьером Шахраем говорить о том, что около 60% мандатов достанутся коммунопатриотам, которые вместе с примкнувшим к ним "Яблоком" получат таким образом конституционное большинство и смогут на вполне законном основании приступать к переделу властных полномочий (см. 1992-1993 гг.).
При таком вполне вероятном раскладе передавать державу — хотя бы президент РФ того искренно и желал — оказывается некому, ибо лояльные и умеренные преемники, могущие сохранить основания нынешнего режима, едва ли имеют шансы на победу в рамках демократической процедуры.
Картина, открывающаяся после думских выборов, сулит либо пучины и водовороты анархии, либо теперь уже откровенно патерналистское управление. Альтернативой отцу отечества оказывается эффектное крушение антинародного режима и складывание из его обломков режима совершенно народного.
Вероятно, это имел в виду Ельцин, когда expressis verbis указывал, что "нельзя допустить, чтобы к власти в России пришел экстремист... Этого не произойдет, но меры принимать необходимо".