Музыкальный фестиваль к 200-летию Николая Гоголя открылся в Мариинском театре мировой премьерой трех одноактных опер на сюжеты юбиляра. Плод коллективного творчества молодых российских композиторов, художников и режиссеров вкушал ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Головной проект юбилейной мариинской гоголиады официально представлен как результат работы закрытого оперного конкурса, устроенного театром несколько лет назад среди молодых отечественных композиторов. Обстоятельства проведения этого мероприятия окутаны мраком, который обычно сопутствует национальной забаве "тендер по-русски", когда ни условия конкурса, ни имена его участников, ни состав жюри не оглашаются публично, а сами собой всплывающие итоги предлагается воспринимать как данность. Среди предполагаемых кураторов конкурсной затеи в кулуарах звучало имя музыковеда Леонида Гаккеля, художественное руководство премьерой взял на себя Валерий Гергиев. Со стороны худрука Мариинки это вполне мужественный поступок — господину Гергиеву, кажется, никогда еще не приходилось тратить творческие силы театра на менее благодарные партитуры. Прозвучавшая в юбилейный вечер младооперная музыка скорее подошла бы не чествованию классика литературы, а празднованию Дня дурака.
Выбор композиторов смущал уже заочно: ни петербуржцы Светлана Нестерова и Вячеслав Круглик, ни екатеринбургский композитор Анастасия Беспалова до сих пор не были замечены в особой творческой активности, и уж тем более не идентифицируются с мейнстримом отечественной композиторской молодежи. Почему именно их одноактные опусы удостоились чести быть исполненными мариинской компанией — вопрос риторический. Кажется, что все дело не в младом племени, а в их наставниках Борисе Тищенко и Владимире Кобекине. Уж они-то, — наверное, думали идеологи мариинской затеи, — плохому не научат, можно брать не глядя. Отделаться от чувства, что Мариинке подсунули "кота в мешке", было действительно довольно трудно. В последние годы пенять малой креативностью выпускникам композиторского факультета Петербургской консерватории так же нелепо, как требовать внимания к поэтике Гоголя от какого-нибудь "Тараса Бульбы" Владимира Бортко. Как ни старается Светлана Нестерова чем-то занять оркестр и солистов в своей стилистически безликой "Тяжбе", музыкальное действие буксует буквально с первых тактов партитуры. Понятно, почему Валерий Гергиев передоверил право дирижировать первой оперой вечера младшему коллеге Михаилу Татарникову — даже самые солидные исполнительские силы не способны были бы выстроить во что-то цельное тот сорокаминутный набор звуков, который госпожа Нестерова представила под видом оперы. Любой догадливый композитор с радостью ухватился бы за манок драматического фрагмента Гоголя, сделав его незавершенность композиционной идеей сочинения. Но автора музыкальной "Тяжбы" в консерватории научили, что в опере должна быть увертюра, а у главного героя — выразительное ариозо. Столь же невнятной получилась и повесть "Коляска", омузыкаленная Вячеславом Кругликом. "Унылый и скучный, он словно объединяет в себе все худшие черты провинциальных русских городов", — аттестует господин Круглик музыкальный образ гоголевского городка Б. в авторской аннотации, — именно это хочется сказать и о его собственном опусе. Господа Круглик и Нестерова в своих сочинениях смертельно скучны и похожи на Ивана Федоровича Шпоньку: робкие, преблагонравные и престарательные, пишут смирно, на каждой странице приворовывая музыкального гротеска то из "Носа" Шостаковича, то из "Мертвых душ" Щедрина.
Куда как больше выдумки и сноровки обнаружилось у третьего участника проекта — Анастасии Беспаловой. Ее "Шпонька" прельщает славным постмодернистским стебом, вырастающим на дрожжах Стравинского, поначалу переваливающимся с "Весны священной" на "Свадебку", а по мере приближения к финалу летящим на рок-н-ролльных парусах. Режиссер Алена Анохина с художниками Николаем Слободяником и Марией Луккой сочинили вполне изящное и зрелищное действо. Им было на что опереться — госпоже Беспаловой, единственной из трех композиторов, удалось предъявить постановщикам произведение с более или менее выраженной музыкальной драматургией. Прочим ответственным за режиссуру — недавним выпускникам Камы Гинкаса по московской школе-студии МХТ и художникам из арт-группы "Мусорщики" — повезло куда меньше. На руинах "Тяжбы" и "Коляски" Антону Коваленко с Олегом Головко и Максиму Кальсину с Алексеем Вотяковым пришлось ограничиться корректной разводкой в условно-игровых интерьерах. Впрочем, каждый из режиссеров и художников "Гоголиады" оказался на несколько голов выше своих коллег из композиторского цеха. Обычно в Мариинке все случается совсем наоборот, так что — пустячок, а приятно.