Девочке два с половиной года. У нее тугоухость четвертой степени. Иными словами, она глухая. А рискует стать еще и немой, если в ближайшее время не сделать ей кохлеарную имплантацию. Кохлеарные импланты восстанавливают слух. Слуховые аппараты лишь протезируют отчасти. Даже самые лучшие слуховые аппараты искажают звук так, что не научишься говорить иначе как суррогатным, металлическим, "глухонемым" голосом. А еще аппараты пищат, когда ребенок прыгает и стоит на голове. Поэтому дети не любят слуховых аппаратов.
Настя спит. Она спит в маленькой детской комнате. Дверь в детскую распахнута. А мы сидим совсем рядом в гостиной. Это крохотная двухкомнатная квартира в пятиэтажке где-то на окраине Перми. Стены не предполагают звукоизоляции. Дверь открыта. Настя спит. А мы пьем чай в гостиной и разговариваем громко. И если надо зайти за чем-то в Настину комнату, то только я захожу на цыпочках, потому что не привык еще к мысли, что девочка ничего не слышит.
Мы пьем чай и Полина, Настина мама, рассказывает, что дело, вероятно, в антибиотиках. Девочка была здорова. Только однажды заболела каким-то тяжелым гриппом и то ли грипп дал осложнения на уши, то ли глухота — это побочный эффект лечения.
Полина рассказывает, что долго не могла поверить в Настину глухоту. Девочка же слышала, когда над их дачным домиком заходили на посадку самолеты. Девочка оборачивалась же, если у нее за спиной хлопнуть в ладоши. Бабушка замечала какие-то странности в поведении ребенка, сетовала, что ребенок долго не научается говорить и не откликается на собственное имя, но Полине не хотелось верить. И она не верила. Ей казалось, что она нормально общается с дочерью, и девочка все понимает. И ухо-горло-нос не заметил Настиной глухоты, когда Полина повела дочку на диспансеризацию, чтобы устроить в садик. И невропатолог не заметил. И в нечленораздельных звуках, которые издавала девочка, Полине нет-нет да и слышалось слово "мама".
Однако же слишком долго звуки, издаваемые Настей, оставались нечленораздельными. В два с половиной года должен же ребенок говорить. Полина, наконец, послушалась бабушку, отвела дочь к сурдологу, и сурдолог поставил диагноз "тугоухость четвертой степени", то есть практически глухота. Выяснилось, что Настя не слышит рев самолета и хлопок за спиной, а чувствует телом вибрацию воздуха, как глухой Бетховен чувствовал вибрацию рояльной деки, прикасаясь к деке тросточкой, которую держал в зубах. Выяснилось, что Настя не понимает слов, которые говорит ей мама, а видит мамины жесты, выражение глаз...
— Как же все-таки можно не заметить, что ребенок не слышит? — спрашиваю.
— Не знаю,— отвечает Полина.— Есть же какая-то связь с ребенком, ну, когда понимаешь без слов. Есть какое-то такое чувство, что, кажется, будто она все понимает...
Полина говорит о любви. Только почему-то не произносит слово "любовь". Настя спит. Мы разговариваем громко. Через четверть часа девочка проснется не от того, что ее разбудит какой-то звук, а просто проснется сама собою.
И начнет куролесить. Полина, прошерстившая интернет, самостоятельно отыскавшая клинику, где делают кохлеарные имплантации, самостоятельно научившаяся методике Леонгард, узнавшая все на свете про глухих детей,— Полина говорит, что глухие дети компенсируют тишину, в которой живут, повышенной эмоциональностью и активностью. Настя будет залезать на стол и включать компьютер. Настя будет включать телевизор при помощи пульта, который называет "пу", расслышав половину слова сквозь слуховые аппараты. В телевизоре будет плавать рыба, которую Настя называет "х".
Настя принесет целый мешок резиночек и заставит маму сделать ей прическу. Красную резиночку Настя будет называть "кх", желтую — "у", синюю - "си" (опять расслышала половину слова). Настя будет усаживать всех домочадцев в рядок, заставляя позировать фотографу. И еще притащит лисичку, которую называет "иа", и мишку, которого называет "пау". Лисичка будет говорящая. Сквозь слуховые аппараты Настя, вероятнее всего, не разбирает стишка, который декламирует лисичка: "Все зовут меня плутовкой, обману любого ловко". Но благодаря слуховым аппаратам девочка понимает, что лисичка издает звуки, и сам факт звука приводит девочку в восторг, и она будет протягивать мне лисичку, дескать, послушай — звук!
И все свои действия девочка будет сопровождать выразительными гримасами и выразительными жестами: грозящий палец, наморщенный нос... Потому что ей нужны слова, чтобы называть мир, но слов она не расслышивает, а выдумывает собственные или грозит пальцем, или морщит нос.
Пока Настя спит, слуховые аппараты лежат рядом на полке. Девочку нельзя разбудить громкими звуками. Мы разговариваем, не понижая голоса. Дверь в детскую распахнута, и мне из гостиной видна Настина кроватка.
Через четверть часа я увижу, как девочка проснется. Проснется, встанет в кроватке и будет молча ждать, что мама в гостиной почувствует — дочь проснулась. Насте не придет в голову крикнуть нам что-нибудь.
Девочка не знает, что мы ее услышим.