"Я не настолько богат, чтобы покупать по дешевке". Эта простая житейская мудрость никогда не пользовалась популярностью у политиков левого фланга, на протяжении всей своей истории проповедовавших прямо противоположное.
Самоуправление народа и частная собственность
Экономические воззрения традиционной социал-демократии основываются прежде всего на том, что известный спор между двумя фундаментальными институтами современного западного общества — "естественным правом собственности" и "неотъемлемым правом народа на самоуправление" — решается в пользу последнего. Как следствие, право частной собственности оказывается в сугубо подчиненном положении по отношению к демократическим институтам и общественному мнению. Подобное смещение акцентов вполне естественно требует расширения полномочий и усиления влияния этих институтов. Везде это оканчивалось одним и тем же: стремительным ростом бюрократического аппарата и масштабов государственного сектора в экономике.
Впрочем, гораздо больший экономический ущерб приносит подчинение присущего частной собственности стремления к прибыли нравственному императиву. В этом наиболее ярко проявляются все противоречия современной демократии: диктатура большинства приводит к активному перераспределению доходов и — реже — самой собственности. Поскольку владение собственностью требует определенной подготовки, труда и способности рассчитанно рисковать, большинство населения предпочитает пользоваться всеми его благами опосредованно через госбюджет.
Главный финансовый тезис социально ориентированной экономики — более справедливое распределение доходов, ее фетиш — общественные нужды. На определенном этапе формируемые во имя этого фетиша общественные институты начинают жить по законам самодостаточности. Т. е. более равномерное распределение благосостояния, будучи следствием торжества демократии, постепенно приобретает в глазах ее адептов значение гаранта незыблемости демократического строя. Жесточайший контроль за доходами является оборотной стороной наиболее полного из всех существующих в мире примеров развития народовластия, отличающего страны Северной Европы.
Несмотря на то что европейские "благопристойные левые" всегда отрицали свое духовное родство с радикалами, трудно отрицать, что они, так же как и коммунисты, паразитируют на затаенной жажде социального реванша. Именно в этом видел главную угрозу, которую несет сама себе демократия, наиболее известный из социальных пессимистов Ортега-и-Гассет, предсказавший в 1930 году в книге "Бунт масс" демократическое разрушение демократии в Германии.
Планирование и конкуренция
Бюрократическое наступление и рост госсектора диктуются и второй несущей опорой экономической системы социал-демократии — планированием. В основе его лежит извечное стремление интеллектуалов рационализировать экономику. Она для них либо "недостаточно эффективна из-за довлеющего примата прибыли и рыночной конкуренции", либо "излишне затратна". Интеллектуалы традиционно испытывают недоверие к предпринимательской деятельности. Выход они видят в усилении роли государства в качестве средства необходимой рационализации экономики. Удивительно, но даже апостол свободного рынка Адам Смит сам подозрительно относился к предпринимателям. Об этом свидетельствует оброненная им однажды фраза: "Капиталисты не могут встретиться без того, чтобы их знакомство не закончилось неким заговором против всеобщего благоденствия или каким-либо тайным соглашением о повышении цен". В основе этого синдрома рационализации лежит "инстинкт малого стада" или, иными словами, самонадеянная убежденность в том, что все потребности окружающих известны и понятны. Следующий шаг в этой логической цепи ведет уже к "экономике дефицита", так хорошо описанной Яношем Корнаи.
На практике в центре экономической политики социал-демократического толка всегда оказывается проблема налогообложения, сводящаяся в итоге к значительному усилению налогового бремени и как следствие — подавлению экономического роста. Социал-демократы неосознанно разрывают прямую связь между трудом и его оплатой своим так тихо ненавидимым сотнями тысяч "белых воротничков" налоговым "клином", когда номинально более высокая зарплата нивелируется соответственно более высоким налогом на доходы. Таким образом исчезает мотивация к более производительному труду и экономической предприимчивости.
Сильное полевение европейского общества в 60-х годах привело через 10-20 лет в большинстве стран Западной Европы к тому, что энергичный борец с госрегулированием Ассар Линдбек образно назвал "склерозом экономики": высокие налоги и всеохватывающее госрегулирование при одновременном падении темпов роста и экономической стагнации. Повсеместный рост дефицитов внешнеторговых и платежных балансов только иллюстрировал тот очевидный теперь факт, что проведение экономической политики, основанной на принципах социал-демократии, подрывает конкурентоспособность национальных экономик. Для всех бастионов социализма — как рыночного, так и планового — характерно одно и то же явление: удорожание рабочей силы усугубляется потерей качества производимой продукции. Диктат профсоюзов, в котором в полной мере воплотилась идея общественного самоуправления, доведенная в применении к миру экономики до абсурда, и насаждаемая социалистическими профсоюзами ценностная шкала, в которой главное место занимает стабильность внутрифирменных производственных отношений, оборачиваются падением производственной дисциплины и общей эффективности экономики.
Напротив, на Востоке Азии, в наиболее динамичном регионе мира, мы наблюдаем совсем иную картину — стремительный экономический подъем (в среднем темпы роста экономик здесь в 3-5 раз выше, чем в старых промышленных странах) при странном, на взгляд европейца, социальном мире. Составляющие экономического успеха тут оказываются просты: дешевая и дисциплинированная рабочая сила, более длинный рабочий день, отсутствие значительного социального балласта в бюджетах. В результате у правительств появляется возможность тратить относительно большие средства на образование и программы обеспечения производственной, транспортной и коммуникационной инфраструктуры. Всем этим они обязаны тому, что изначально всем ценностям социал-демократии предпочли главный принцип свободной экономики — жестокую, беспощадную и всеохватывающую конкуренцию.