Вчера премьер Владимир Путин приехал на Тверской вагоностроительный завод и помог ему. По мнению специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, рабочие ушли со встречи с премьером с одним-единственным ощущением: что, сколько бы им во время кризиса государство ни помогало, все равно должно оно им больше.
На заводе у Владимира Путина была запланирована встреча с рабочими, и никакого совещания. Все решения по поводу Тверского вагоностроительного завода (ТВЗ) были уже приняты, и премьеру оставалось выслушать рабочих и обнародовать эти решения.
Уже не первый (точнее, третий за последние полтора-два месяца) сеанс антикризисной психотерапии в исполнении Владимира Путина выглядел примерно так же, как и раньше. И даже совершенно так же. Для него было приготовлено место в центре круга из двух-трех-четырех рядов стульев. Кресло премьера было вертящимся, чтобы рабочий мог в любой момент заглянуть в глаза премьеру и найти в них то, чего ему, рабочему, сейчас так не хватает (то есть, очевидно, деньги).
— Я знаю,— сказал господин Путин,— в области у вас проблем много, вы все на меня не нагружайте.
Но рабочие и не собирались тратить на это время. Их интересовали только проблемы собственного предприятия, на котором перед кризисом прошла модернизация оборудования на 6,1 млрд руб., и эти деньги состояли, естественно, из кредитов, которые теперь нечем отдавать, поэтому вагоны, которые ТВЗ готов делать, нужны только людям и организациям, которым во время кризиса некуда девать свои деньги.
Но по крайней мере в цехе, где в некотором отдалении от рабочих сидели вице-премьер правительства Сергей Иванов, глава РАО РЖД Владимир Якунин, губернатор Тверской области Дмитрий Зеленин, таких людей вроде не было.
Владимир Путин объяснил, что правительство уже выделило заводу 3,1 млрд руб., и "этого достаточно, чтобы не останавливать производство, не увольнять людей".
— Да,— согласился председатель профкома ТВЗ Виктор Кольцов.— Вы придали нам решимости, что процесс сокращения будет приостановлен.
Лидер вагоностроительного профсоюза очень тщательно выбирал выражения. Казалось, что профсоюзный лидер не должен так тщательно выбирать их в разговоре с главным работодателем страны. Но так только казалось.
— Правда, процесс съеживания все-таки идет,— аккуратно продолжил председатель профкома (но все-таки продолжил ведь.— А. К.).— 400 человек с декабря по март уволены. И готовятся к сокращению еще 629 человек... И по живому готовится плюсом сокращение еще 650 человек.
— А всего у вас 10 тыс. человек работают? — уточнил премьер, словно подсчитывая, какой еще резерв есть для сокращений, и убеждаясь, что тысяч восемь в запасе еще есть.
— Да. А те, кто остались, на трехдневный режим работы перешли... И у сдельщиков зарплата в три раза упала!
— Но она же была 34 тыс. руб.,— господин Путин обнаружил докризисное знание предмета.— Высокая была!
— Да,— опять согласился господин Кольцов и неожиданно сорвался.— Мы привыкли работать! Мы привыкли делать эти прекрасные вагоны!..
— Действительно, очень хорошие вагоны,— согласился премьер.
Он тоже очень осторожно разговаривал с рабочими. Было такое впечатление, что они и премьер сильно опасались друг друга. Премьеру важно было, судя по всему, не денег дать (это можно было сделать распоряжением правительства, не уезжая из Москвы). Он хотел решить своего рода сверхзадачу: подарить этим людям уверенность в завтрашнем дне. То есть он хотел подарить им иллюзию. Очевидно, ему казалось, они ее заслужили.
Между тем эта иллюзия должна была сделать вполне реальное дело: целый город после отъезда Владимира Путина мог спать спокойно (хотя для этого у города не было особенных оснований).
Владимир Путин еще что-то сказал профсоюзному лидеру, засмеялся — громче обычного и рассчитывая, казалось, на то, что его все поддержат (но этого не случилось).
— Мы знаем, что идет корректировка бюджета,— продолжил господин Кольцов.— И нам действительно не нужны деньги! Мы просто рассчитываем, что будут заказы на наши вагоны!.. Что РЖД получит деньги и нам щепотка от их заказов достанется!..
— То есть деньги все-таки нужны! — опять засмеялся Владимир Путин.
Его снова никто не поддержал.
— А что нам дальше, в 2010 году, делать? — спросил его шлифовальщик инструментального цеха Владимир Киреев.— Мы провели модернизацию. Заточили производство под определенные детали! Дальше что? Будет простаивать оборудование довольно приличное?!
Шлифовальщик говорил с быстро усиливающимся раздражением, как будто правительство и лично премьер были должны теперь лично ему и всему заводу за то, что они здесь, в Твери, и правда набрали денег в долг, модернизировали все, что было, в ответ на обещание РЖД, что оно закупит у завода новые вагоны. Но случился кризис, завод теперь всем должен, а эти люди глядели на премьера так, как будто он был должен им. Сеанс психотерапии пока, таким образом, не очень складывался.
— Понимаете,— добавил шлифовальщик с тем же раздражением,— на конвейере "Приоры" нельзя делать классику!
В планы господина Путина не входило, конечно, раздражаться в ответ. Психотерапевт раздражается в ответ, только когда это показано тактикой лечения. Но в его планы и не входило сносить этот, мягко говоря, непривычный ему тон. Но господин Путин, видимо, понимал, что так и будет разговаривать шлифовальщик с премьер-министром во время кризиса.
— Вы, такое впечатление, везде успели поработать... Но продукт у вас качественный...— опять решил похвалить завод господин Путин, уже, судя по всему, из последних сил.
— Тем более! Ну, может, и мы где-то ошиблись,— признал шлифовальщик.— У всех косяки бывают... Дело не в этом, вы, грубо говоря, государство!..
Господин Путин засмеялся.
— Или, вернее, правительство,— поправился в ответ на его смех Владимир Киреев.
— Нет,— сказал премьер,— государство — это мы.
Шлифовальщик глядел на него с таким укором, словно очень хотел сказать, да все же в последний момент решил воздержаться: "Ну мы-то с вами понимаем, кто тут государство! Государство — это вы!"
— И вы можете что-то сделать! — продолжил шлифовальщик.— Договориться, что мы для Казахстана, Белоруссии сможем вагоны делать!..
— Это, кстати, неплохой вариант,— произнес премьер.— Но кредитная нагрузка на белорусское государство...
— Великовата,— согласился шлифовальщик.
— Да, становится угрожающей,— подтвердил премьер.— Но идея неплохая... Пока я ехал сюда, я, кстати, связался с коллегами из наших финансовых организаций. Действительно, Казахстан, например, хочет от нас по 2009 году 20 вагонов. Азербайджан хочет в 2010 году...
— Курочка по зернышку клюет!..— оживился шлифовальщик.
— Они хотят получить кредит из российских финансовых организаций...— сказал премьер.— Мы подумаем над этим. Это, говорю вам, неплохая идея.
— 500 вагонов в год,— сказал другой рабочий,— это для завода крах! Чтобы выйти в ноль, нам надо хотя бы 900 вагонов делать... Ну не в Китае же их закупать!
— Я, кстати, дал указание не закупать в Китае ни одного вагона! — оживился премьер.— Хотя Минтранс хотел... Они дешевле... Правда, это грузовые и полугрузовые вагоны были...
— Между прочим, история с "Невским экспрессом" показала, что у нас все-таки качественные вагоны,— добавил рабочий.
— Почему мы в своей стране пошли на поводу устных договоренностей? — недоумевал еще один рабочий.— Поверили, что мы потратимся, а они (РАО РЖД.— А. К.) у нас эти вагоны закупят!
Рабочие и сами, наверное, были поражены, что некие высокие договоренности, которыми они, может, и не заинтересовались бы никогда в жизни, вдруг стали определяющими в этих их жизнях.
— Устные договоренности, конечно, имеют значение,— произнес премьер, отдавая устным договоренностям должное как, видимо, один из основных держателей честного слова,— но разговоры к делу не пришьешь! Мы запретили РЖД поднимать тарифы во время кризиса. И у них уменьшились перевозки, уже на треть... Тоже кризис...
— Кудрин говорит, что кризис долго не продлится! — мстительно припомнил другой рабочий.— Что 10-20-50 лет, и все...
— Алексей Леонидович (министр финансов России Алексей Кудрин.— А. К.),— опять засмеялся премьер, которому, очевидно, все меньше хотелось уже даже улыбаться,— находится в состоянии некоторого стресса сейчас, и он старается защититься от возможного давления такими словами...
Владимир Путин продолжал бескомпромиссно стоять на страже интересов Алексея Кудрина, так же, как тот несколько благополучных лет стоял на страже денег из резервного фонда, копившегося, кажется, специально для того, чтобы только теперь развеивать их по ветру.
Тем временем господин Путин один за другим выкладывал козыри, припасенные для этой встречи. Он сказал, что есть возможность "решить вопрос о субсидиях двух третей процентных ставок"...
— Если мы поймем, что в состоянии софинансировать, то это серьезно... Ставка по кредиту будет, давайте вместе посчитаем...
Рабочие вместе с ним зашевелили губами, и это означало, что сеанс психотерапии набрал все-таки необходимый темп.
— От 10 до 14%! Это хорошо,— произнес Владимир Путин.
— Хорошо! — эхом отозвались рабочие.
Следующий сотрудник завода разозлился на городскую думу, "клоунов из цирка шапито" (два клоуна сидели тут же, в кружке.— А. К.). Полдумы городской сидит в тюрьме...
— Старого состава,— поправил один из клоунов.
— А знаете, за что?! — быстро переспросил премьер.— За то, что они согласовали непомерный рост тарифов, были в сговоре с предприятиями...
— Да, пускай губернатор выбирает мэра!..— сказал кто-то.
— То, что касается прямого назначения,— произнес господин Путин,— связано с нашими международными обязательствами...
— Демократия...— медленно и с отвращением уточнил кто-то из рабочих.
— Да...— вздохнул премьер.
В конце встречи господин Путин пообещал выделить РЖД еще 3 млрд руб. на закупку вагонов производства ТВЗ и завершил на этом совещание.
— Через полгода будете проезжать мимо — спросите, дошли деньги-то? — попросил его шлифовальщик Киреев.
— Обязательно так и сделаю,— с таким же вызовом ответил ему премьер.
Я спросил потом шлифовальщика: разве это не то, чего он ждал?
— Не то, конечно,— ответил он, и его поддержали сразу несколько человек, стоявших рядом.— Деньги небольшие... Мы сейчас прикинули: на 900 вагонов все равно не хватает.
--Так еще же 3 млрд есть...— вспомнил я.
— Нет, в ноль не выйдем,— уверенно ответил господин Киреев.— Нам говорят: сокращайте издержки! А нас что, не просили делать вагоны из дорогих материалов?!
Они разошлись по домам с тем же, с чем пришли сюда: с ощущением, что им должны все равно больше, чем могут отдать.