некролог
В понедельник вечером в Москве скончался литературовед, исследователь творчества русских поэтов абсурдистов-обэриутов Владимир Глоцер.
Литературовед и критик Владимир Глоцер родился в 1931 году. Был литературным секретарем Самуила Маршака, а затем Корнея Чуковского. В 1964 году вышла его книга "Дети пишут стихи" с предисловием Чуковского и сборник детских стихов "Раннее солнце" с предисловием Маршака. В советские годы Глоцер был одним из главных специалистов по детской литературе, занимался пересказами "сказок народов СССР" и аудиопостановками детских книг и стихов. В частности, именно он поставил для "Мелодии" пластинки детских стихов Даниила Хармса ("Из дома вышел человек") и Александра Введенского ("Кто").
В конце 80-х Глоцер начинает изучать творчество обэриутов: Даниила Хармса, Александра Введенского, Николая Олейникова. В 90-х находит в Венесуэле вдову Хармса Марину Малич — на основе записанных им воспоминаний в 2000 году в издательстве "Б.С.Г.-Пресс" вышла книга "Мой муж Даниил Хармс". Он бесконечно боролся с издателями и запрещал публикации, если издательства отказывались платить гонорары наследникам поэтов, причем суммы назначал порой неподъемные. Дискуссия о том, что "наследникам надо платить", очевидно, уляжется со смертью Владимира Глоцера: трудно себе представить другого активиста, который будет таскать нерадивые издательства по судам и биться за каждую строчку каждого стиха. Люди, знавшие Глоцера, говорят, что сам он на своей литературной борьбе не наживался: все отдавал пасынку Введенского, инвалиду, впроголодь живущему в Харькове. Очевидно, сражение для него шло не за выгоду, а за справедливость. Он заполонял собой все пространство вокруг любимых обэриутов, не мог упустить ни одной книги, ни одного комментария. И во всех статьях о Введенском и Хармсе поминал голод, которые терпели оба поэта, когда их не печатали в 30-е годы. В его стремлении выступить от лица Введенского и Хармса было, конечно, что-то комичное. А для наследия Введенского, для которого более чем полвека спустя гонорары важны гораздо менее, чем публикации, его бурная деятельность была мало полезна. Но самой яростной убежденностью этой борьбы нельзя не восхититься.