Фильм режиссера Гаса Ван Сента "Харви Милк", который принес "Оскара" исполнителю заглавной роли Шону Пенну, выходит на российские экраны. После переноса релиза, который, как выразились прокатчики, произошел "по причине Великого поста". Возможностью безнаказанно грешить в кинозале воспользовался АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Вопрос, который чаще всего задают наши кинообозреватели, сталкиваясь с такого рода фильмами: а что это нам дает? Бесконечно далека от нас история страхового агента, ставшего хиппи, гей-активистом, публичным политиком, избранного в мэрию Сан-Франциско и превратившего респектабельный ирландский квартал города в колыбель гомосексуальной революции. Впрочем, почему же далека? Если убрать слова "гей" и "сексуальный", Сан-Франциско 1977 года заменить Петроградом 1917 года, получится хорошо знакомый нам образчик историко-революционного героико-биографического фильма, которые в изобилии выпускались у нас в оны годы, да и сегодня приводятся кое-кем как образцы для подражания. Героем такого фильма мог бы быть Ленин, Сталин, Дзержинский, Свердлов — да кто угодно из большевистской когорты: поменялся бы только цвет политического спектра с голубого на красный.
Для Гаса Ван Сента, режиссера изощренного и утонченного, это кино — явный компромисс между чувством прекрасного и партийной совестью. Во всех своих интервью он говорит: "Далеко не первая вещь, которую можно обо мне сказать, то, что я гей" — и это правда. Начав с маргинальных историй ("Дурная ночь", бюджет $25 тыс.), уже в фильме "Мой личный штат Айдахо" Ван Сент сделал шаг к мейнстриму, а "Умница Уилл Хантинг" совсем загнал его в плен "педагогической поэмы" и "оскаровской" рутины. Особенно неприятное впечатление производило использование тех же, что и раньше, схем отношений (мужское братство, "чуть больше, чем друзья", наставник — подопечный), но вместо искренности выпирала дидактика.
От этого Ван Сент освобождался долго и пришел в итоге к формуле эзотерического, почти бессюжетного кино с потрясающей изобразительной магией. Даже если в "Последних днях" за основу берутся факты жизни и смерти Курта Кобейна, это ни в коем случае не байопик, а нечто совсем другое, имеющее в нашем кино единственный аналог в творчестве Александра Сокурова. Но вот появляется "Харви Милк", выполненный шершавым языком плаката. Как прикажете это понимать?
Драматургия фильма — если исключить сюжет роковой вражды Милка с его коллегой по мэрии Дэном Уайтом (Джош Бролин) — действительно довольно кондова. Зато Шон Пенн сыграл здесь свою лучшую роль, не страшась сентиментальности и показав явный перевес внутренней красоты над внешней. Он охотно пользуется помощью накладного носа и зубов, контактных линз и специфической укладки волос, чтобы преобразиться в стареющего гея, которому трудно находить и удерживать любовников. Единственный выход у него — заставить себя любить не кого-то одного, а всех геев сразу, став им жизненно нужным персонажем и ролевой моделью. Хотя некоторые солдаты его армии персонифицированы, все равно в центре композиции всегда остается генерал: тоталитарная эстетика применяется для решения прямо противоположной задачи. Плюс пластическая нюансировка — сильная сторона Ван Сента: он уже достаточно опытен, чтобы опять не попасть в ловушку тупого мейнстрима.
И вот тут пора вернуться к другому вопросу: а что нам это все дает? Представьте себе, что Милка играл бы не Шон Пенн, сумевший на "оскаровском" ринге положить на обе лопатки матерого Микки Рурка, а малоизвестный аутентичный гей? А снимал бы это кино не культовейший Ван Сент, а какой-нибудь Смит? В лучшем случае такой фильм удостоился бы снисходительных смешков, да нет, он просто вообще не попал бы в наши кинотеатры. Гаса Ван Сента недаром назвали первым популистом гей-культуры, и он продолжает гордо нести это знамя. В помощь ему весь прогрессивный Голливуд: за роль Милка боролись Робин Уильямс, Ричард Гир, Дэниел Дэй-Льюис и Джеймс Вуд, а история проекта насчитывает 15 лет и борьбу с альтернативной экранизацией бестселлера "Мэр улицы Кастро". Вот и подумайте, кто бы из наших главных звезд решился сыграть даже такого гея в законе, как композитор Чайковский?
Мы смеемся над американской политкорректностью, и действительно, иногда не удержаться от улыбки. Но даже наши отъявленные националисты снимают шапку перед американским патриотизмом, не понимая, в чем его разгадка. Между тем "Харви Милк" — настоящий патриотический блокбастер: жанр, который мы тщетно пытаемся освоить, потому что у нас разные цивилизации, а советский опыт дал сбой. У нас зовут объединяться на основе спущенной сверху державной идеи и неприятия инакомыслящих, инакочувствующих. Американский патриотизм основан на консенсусе и на инициативе снизу. Когда геи почувствовали себя частью гражданского общества и политической силой, они заставили себя уважать и с собой считаться. Это произошло не сразу и не без жертв: одной из них стал Харви Милк, но после его убийства Америка выглядела уже другой.