"Изобретение динамита еще можно простить Альфреду Нобелю, но только враг человечества способен на изобретение Нобелевской премии". Конечно, Бернард Шоу имел в виду премию в области литературы.
Самая зависимая из всех независимых премий
Томительное ожидание, муки ревности, честолюбивые надежды — в их сети, согласно завещанию "врага человечества", ежегодно попадает мировая литературная элита. Объединенные под одной обложкой рассказы о том, кто и как становился лауреатом, наверняка могли бы сами претендовать на литературного "нобеля".
Многие начинали Нобелевскую речь перечислением имен тех, кто был более достоин ее произнести. Этой премии не получили Лев Толстой, Марсель Пруст, Джеймс Джойс, Владимир Маяковский, Франц Кафка, Стефан Цвейг, Бертольд Брехт, Осип Мандельштам, Ивлин Во, Поль Валери, Райнер Мария Рильке, Владимир Набоков, Джозеф Конрад, Френсис Скотт Фицджеральд, Август Стриндберг... "Черный" список можно продолжить, и едва ли он будет менее внушительным, чем "белый".
"В мире должны существовать области полнейшей независимости", — провозгласил, обращаясь к шведской академии, Иван Бунин. Эта "область полнейшей независимости" оказалась впоследствии зависима от слишком многих внелитературных обстоятельств: общегуманистических, социо-культурных, политических.
История "литературного нобеля" в некотором смысле есть история ХХ века. Выбор лауреата никогда не являлся свидетельством лишь литературных достоинств. Когда в 1901 году награждали Киплинга — оценивали и роль великой империи, несущей бремя белого человека. Фолкнер и Хемингуэй представляли в послевоенном мире Америку, принявшую это бремя на свои плечи. Бернард Шоу в 1924 году стал символом здравого смысла и хладнокровия в распадающейся Европе. Награжденные в послевоенные годы Томас Манн и Генрих Белль были немцами, сознательно противопоставившими себя германскому экспансионизму. Творчество Сингрид Унсет и Сельмы Лагерлеф отождествлялось с возвратом к религиозным ценностям на утратившем надежду континенте. Присуждение премии Беккету с его представлением об абсурдности любого миропорядка, кроме анархического, в 1969 году было примирительным жестом по отношению к бунтующему студенчеству.
Отдельную главу в этой истории занимает "русский Нобель". Премия Ивану Бунину стала свидетельством о существовании русской культуры вне России; Шолохов олицетворял победительную и внушающую страх сверхдержаву, "Архипелаг Гулаг" Солженицына оказался самым мощным ударом в холодной войне, премии Пастернаку и Бродскому означали торжество интеллигентского противостояния тоталитаризму.
Присуждение в этом году премии ирландскому поэту, эссеисту, профессору Оксфорда и Гарварда Шеймасу Хини — помимо его творчества — несомненно приветствует примирение Ирландии и Англии после столетий войны.
Стихи об Ирландском паспорте
"Англия захватила Ирландию. Последней оставалось только одно: перебраться через пролив и покорить Англию", — перефразировал известное изречение Бернард Шоу, британец ирландского происхождения. Многовековая борьба с Англией, борьба за независимость, стала доминантой ирландской истории. Вне этого противостояния Ирландии не существует — парадоксально, но именно поэтому любой великий ирландец неизбежно становился великим англичанином. И именно в этом качестве представал перед остальным миром.
В 1982 году, когда стихи Хини были включены в антологию английской поэзии, выпущенную издательством "Пингвин", он обратился к составителям со стихотворным посланием. Напомнив, что является обладателем ирландского паспорта, то есть принадлежит к народу, не чтящему королеву: "Be advised my passport`s green. No glass of ours was ever raised to toast the Queen".
Шеймас Хини — не просто британец ирландского происхождения. Сын католика-фермера и один из первых студентов-католиков, удостоенных стипендии в Королевском университете Белфаста, он постоянно демонстрирует свои связи с родиной. ("Мне стыдно пользоваться гостеприимством Оксфорда, в то время как друг нашей семьи погиб, принимая участие а голодовке IRA", — заявил он в одной из последних своих оксфордских лекций.)
Недаром его лауреатство так бурно приветствовали в Ирландии все: от кандидата на нобелевскую премию мира ирландского национального лидера Джона Хьюма (кстати, друга поэта со студенческих лет) до завсегдатаев любимого паба (по-ирладски это звучит — "пуб") Хини в Дублине — они радостно сообщают теперь журналистам: "Знать не знали, что он поэт и вообще важная шишка".
Один из самых крупных британских критиков Дональд Дэви сказал, что за последнее десятилетие Хини "проделал путь от Калибана до Ариэля, от духа земли до певца куда более тонких сфер и куда менее внятного широкой публике". Но и десять лет назад Хини был уже популярен настолько, что читатели не только чутко восприняли его новые устремления, но и оказались способны их разделить. А потому часто звучащая ныне фраза о том, что Хини занял место, пустовавшее в ирландской литературе со времен Йетса, совсем не кажется риторической.