Объявление о продлении валютного коридора в неизменном виде до конца 1995 года совпало с острейшим кризисом на рынке межбанковских кредитов. На вопрос, есть ли связь между этими событиями, отвечает обозреватель Ъ ВАДИМ Ъ-БАРДИН.
Спокойная осень 1995 года
Спрашивается, зачем о продлении валютного коридора, причем без внесения каких-либо изменений в его конструкцию, было заявлено в августе, а не в конце сентября — ведь первоначально он должен был просуществовать до 1 октября?
Вне связи с разразившимся финансовым кризисом рационального ответа не найти. Логично предположить, что первоначально рассматривались варианты изменения валютного коридора после 1 октября. Скорее всего, его рублевые стены должны были не только сблизиться, но и стать несколько выше. Дело в том, что к концу года экспортеры традиционно заключают контракты на следующий год, и их нынешнее молчание сменилось бы громкими требованиями сохранить возможности эффективной деятельности, что подразумевает дальнейший рост доллара.
Но кризис внес свои коррективы. Стало окончательно ясно, что средств для игры на валютном рынке у банков нет. А потому власти решили использовать момент, чтобы реализовать не менее важную, чем поддержка экспортеров, задачу: продемонстрировать всему миру свою полную власть над валютным курсом. Своеобразно это подтвердил помощник президента Александр Лившиц: в четверг, когда кризис рынка межбанковских кредитов уже вступил в острую фазу, он, комментируя продление валютного коридора, предсказал "спокойную осень на валютном и других финансовых рынках".
Прогнозы меняются каждый день
В четверг казалось, что самой сложной задачей курсовой политики станет удержание не рубля, а доллара. Но ощущения триумфа не было. За дедолларизацию российской экономики пришлось заплатить кризисом банковской системы. И теперь, в условиях рублевого голода, у банков есть два пути: или уйти с кредитного рынка и впасть в спячку (а это могут позволить себе, не превращаясь в банкротов, далеко не все), или же любой ценой, в том числе и сброса валюты, изыскать необходимые рублевые средства. Второй вариант отпадает: в условиях финансового кризиса избавляться от СКВ значит вести близорукую политику. И банки, имея перед собой такую нерадужную перспективу, уповали на правительство и ЦБ.
В пятницу их услышали. Жесткая финансовая политика дала течь в 2 трлн рублей, выброшенных на межбанковский рынок ЦБ и Минфином. Если к этому приплюсовать уже объявленное повышение зарплаты бюджетников, сезонные кредиты АПК и северный завоз, то похоже, что избыточно жесткая экономическая политика, неуместная на фазе депрессии (сменившей общеэкономический кризис) и подрывающая основы экономического подъема, сменилась более мягкой. Снова возникают прежние проблемы — разогрев инфляции и осложнения во взаимоотношениях с МВФ.
Экспортеры заглядывают в коридор, а видят шлагбаум
Банковский сектор бесспорно важен для российской экономики, но экспорт важен не менее. Ясно, что стабилизация курса при продолжающейся внутренней инфляции резко снижает эффективность экспортных операций. Характерен пример "Ноябрьскнефтегаза": экспорт нефти в июле приносил ему убытки в 30-40 тыс. рублей с тонны. Тем не менее экспорт продолжается, что подтверждает экспресс-опрос представителей "ЛУКойла", "Нафта-Москва", "Разноимпорта" (экспорт алюминия и других цветных металлов), "Экспортлеса", проведенный Ъ. Почему так? Ответ может посрамить дедолларизаторов: несмотря на их усилия, налицо предпочтение доллара. При этом ни о каких крупных инвестиционных программах, если только их не финансируют западные инвесторы или банки, речи нет. По подсчетам Союза нефтеэкспортеров, при нынешних ценах на нефть в $100-114 и экспортной пошлине в 20 ЭКЮ за тонну экспорт оказывается эффективным при курсе 5500 рублей за доллар. Альтернатива такова: снижение пошлины до уровня в $10 за тонну. Таким образом, ответ на вопрос, будут ли экспортеры бастовать, зависит от изменений во внешнеэкономическом и прежде всего в тарифном регулировании.