"Переходить на торговые войны во время мирового кризиса как-то несерьезно"

Ведомственную позицию нейтралитета обосновал для BG директор департамента базовых отраслей промышленности Минпромторга ВИКТОР СЕМЕНОВ, по мнению которого Минпромторг, как основной отечественный лоббист интересов реального сектора, не может позволить себе в условиях кризиса лишние эмоции.

BUSINESS GUIDE: Как кризис повлиял на работу вашего департамента?

ВИКТОР СЕМЕНОВ: В условиях кризиса мы, очевидно, перешли на более жесткий режим еженедельного мониторинга и более тесный контакт с предприятиями. Буквально в ручном режиме мы разруливаем проблемы предприятий, пишем письма в налоговую инспекцию, комфортные письма в банки. Более активно развернули работу по той же тарифной защите и защитным расследованиям. Все функции за нами остались с докризисного времени, и мы их не меняли. Просто кризис потребовал более оперативной работы. К тому же задел для стратегии развития металлургической отрасли до 2020 года мы успели сделать еще до кризиса. Основная масса ключевых проектов будет завершена. Благодаря обнулению пошлин на ввозимое оборудование для технического перевооружения металлургии большинство крупных комбинатов уже оснащены всем необходимым для реализации своих проектов.

Проводится работа по стимулированию экспорта российской продукции. Мы обнулили пошлины на вывоз полуфабрикатов, например медные катоды. Если говорить об импортных пошлинах, то постановлением правительства Российской Федерации 9 января были повышены до 15-20% пошлины на 106 позиций металлопродукции. Через перечисленные методы, инструменты регулирования мы так или иначе пытаемся скомпенсировать потери российских производителей от снижения спроса.

BG: Обнулив пошлины на импортное оборудование, не нанесли ли вы вред российскому производителю этого оборудования, которое стало невостребованным по соотношению цена-качество?

В. С.: Тут важно подчеркнуть, что металлурги ввезли в основном оборудование, не производимое в России. То есть они не ввезли его в ущерб нашему отечественному тяжелому машиностроению. Хотя в определенной части схожего оборудования действительно выбор был в пользу импортного оборудования, так как российские аналоги не могли конкурировать по уровню технологических решений, по качеству. Именно поэтому при подготовке стратегии тяжелого машиностроения мы обязательно поднимем вопрос поддержки этой отрасли в части научно-исследовательских работ и стимулирования, повышения конкурентоспособности оборудования, проектируемого и выпускаемого нашими заводами. Сегодня уже вышло два постановления по субсидированию технического перевооружения машиностроительных предприятий, транспортного машиностроения. Очевидно, что без развитого тяжелого машиностроения страна жить не должна и не может.

BG: Поддерживается ли столь эффективно внутренний спрос на продукцию металлургии и трубной промышленности?

В. С.: Разумеется. Металлургия ориентируется в первую очередь на крупные инвестиционные и инфраструктурные проекты страны — развитие газотранспортной системы России, развитие транспортной системы, и ж/д транспорта в частности. Трубники сумели искоренить дефицит труб большого диаметра, и теперь все газопроводы, которые строятся или запланированы, они готовы обеспечить российской трубой высочайшего качества мирового уровня. Дефицит толстого листа для производства труб большого диаметра будет закрыт и перекрыт вдвое после запуска стана 5000 на ММК. Инфраструктурные железнодорожные проекты готов обеспечить 100-метровыми длинными плетями для высокоскоростного дорожного движения рельсобалочный стан Челябинского меткомбината. При этом создается конкуренция в отрасли — например, второй проект по трубам большого диаметра реализуется на ОМК. Кроме того, принято решение о 15-процентных преференциях отечественным производителям, осуществляется авансирование поставок по госзаказу, оказывается помощь автомобильной отрасли и строительству. Мы решение по сегодняшним вопросам все равно видим в контексте развития предприятий и отраслей промышленности. Нет смысла заниматься просто однодневными решениями без видения развития отрасли. Перед нами стоит задача выйти из кризиса не больными, убогими и недолеченными, а здоровыми, сильными и конкурентоспособными.

BG: Обращаются ли к вам компании за помощью при урегулировании споров по дебиторской задолженности?

В. С.: Вопрос урегулирования задолженности, на мой взгляд, уже является бизнес-процессом. Следовательно, задолженности между предприятиями — это уже не предмет государственного регулирования. Для этого у нас прекрасно сегодня работают судебные структуры. Хотя большинство компаний, по нашим данным, прекрасно решают такие вопросы и без судебных инстанций. И даже по вопросу задолженности "Газпрома" перед трубниками, который наращивается с каждым днем, идет реальное движение в переговорном процессе. В поисках компромисса зачастую "Газпром" приобретает на склад, и трубники, в свою очередь, чтобы не останавливать производство, идут на отгрузку с опережением графика. Но мы твердо знаем, что мертвых ситуаций сегодня во взаимоотношениях производителей и потребителей из-за дебиторской задолженности практически нет.

BG: А разве во взаимоотношениях с автопромом у металлургов не "мертвая ситуация"? Тому же ГАЗу уже с октября прекращены поставки продукции, а суды завалены исками от поставщиков...

В.С.: Хочу обратить внимание, что металлурги к ГАЗу имеют серьезные претензии из-за того, что система неплатежей началась еще до кризиса. Видимо, этот автопроизводитель свои взаимоотношения с поставщиками изначально не так построил. Сейчас, когда претензии перешли в судебную плоскость, ГАЗ будет вынужден выстроить свои взаимоотношения с металлургами на взаимовыгодной основе, не более того.

BG: Если взаимоотношения поставщиков и потребителей не лежат в плоскости госрегулирования, не считаете ли вы странным, что ФАС вмешалась в проблему снабжения меткомбинатов коксующимся углем и даже выразила готовность пересмотреть свое собственное предписание работать по длинным контрактам с формулой цены в отношении трех крупнейших поставщиков коксующегося угля — "Мечела", "Евраза" и "Распадской"?

В. С.: Жизнь меняется... Я считаю, что ничего в этом страшного и критичного нет: решения принимались в одной ситуации, теперь она радикально переменилась, этого никто не ожидал. Я, наоборот, полагаю, что федеральным органам не грех принимать новые решения в изменившейся ситуации.

BG: Этими соображениями вы руководствовались, когда инициировали переговоры с украинскими министерствами о пересмотре квот на беспошлинные поставки в Россию труб, производимых на заводах "Интерпайпа"?

В. С.: По соглашению между Минэкономразвития России и министерством экономики Украины для продукции пяти украинских производителей трубы устанавливалась квота в размере 395 тыс. тонн в год с последующим ежегодным увеличением на 2% от объема квоты. Сейчас на падающем на 50-60% рынке трубной продукции оговоренная квота поставок украинской продукции в Россию выглядит как нонсенс. Сегодня функции госрегулирования внешнеторговой деятельности находятся в ведении Минпромторга, и мы совместно с Минэкономики вышли с предложением к украинской стороне "по-доброму, по-соседски" снизить объемы поставок в 2009 году пропорционально падению рынка — с 427,6 тыс. тонн до 217 тыс. тонн — и мониторить ситуацию ежеквартально. Но, к сожалению, адекватного ответа со стороны украинских коллег пока не последовало. Сейчас идет нормальный диалог в переговорном процессе.

BG: И что теперь?

В. С.: Будем вести переговоры. В принципе у нас есть рычаги воздействия, они определены нормативными актами. Сами мы инициировать ничего не имеем права, но если бизнес сочтет нужным и подаст то или иное заявление — антидемпинговое, на защитное расследование, на спецзащитное расследование, то мы примем документы и рассмотрим их в установленном порядке. Хотя на практике на это может уйти до полугода, а нынешняя схема поставок действует до конца года. В связи с тем что уходит срок, смысл каких-то расследований уже теряется.

BG: По каким соображениям были отклонены заявления металлургов о введении защитных импортных пошлин на оцинкованный прокат и сталь с полимерным покрытием?

В. С.: Здесь не было и не может быть никаких эмоций — все делается в рамках 165-го федерального закона о конкуренции. А он предусматривает доказательную процедуру. Если представленные компаниями-заявителями цифры доказывают ущерб, расследование открывается. Если представленные данные не показывают наличие ущерба, расследование не открывается. В случае обращения по оцинковке заявителями был взят период 2005-2007 годов, по показателям которого ущерб не просматривался. Мы отклонили первое заявление. Сейчас нами принято к рассмотрению повторное заявление, в котором уже представлены цифры за период 2006-2008 годов. Если цифры показывают наличие ущерба, дальше начинается процедура согласования, диалога со всеми иностранными участниками, которым тоже нужно доказать этот ущерб. Это все достаточно сложно.

BG: Цифры второй заявки сейчас показывают ущерб?

В. С.: А вот этого я сказать не могу до принятия решения о начале расследования, потому что вся информация конфиденциальна. Но думаю, что в этом месяце ответ уже будет дан и по оцинковке, и по стали с полимерным покрытием. Далее наш доклад о результатах расследования направляется для согласования в Минфин, ФАС, таможенное ведомство, после чего уже утверждается правительством.

BG: Насколько действенным является механизм комфортных писем, которыми с началом кризиса вы стали поддерживать компании?

В. С.: Я бы не говорил о каком-то системном механизме — каждое такое письмо было результатом рассмотрения конкретной ситуации на рабочей группе. Перед банками мы обосновываем необходимость реструктуризировать долги или выдать новый кредит тем или иным компаниям, ведущим стратегически важные проекты, которые ориентированы в перспективе на новый продукт высокого качества с гарантией его сбыта. Налоговым инспекциям мы поясняем, кто из их клиентов является традиционным экспортером и кому нужно помочь в первую очередь по возврату НДС. Обращаемся к губернаторам с просьбой перестать относиться к градообразующим предприятиям как к спонсорам и начать возвращать им долги сейчас, когда предприятия в этом нуждаются, за представленные услуги по тепло- и энергоснабжению городов и поселков. Поэтому комфортные письма — это как инструмент взаимодействия между федеральными, региональными органами и компаниями.

BG: Но ваши письма имеют силу только внутри страны. А как регулируются вопросы взаимоотношений за ее пределами?

В. С.: Аналогичные процессы идут и на международном уровне. В рамках межправительственных комиссий ведутся обсуждения конкретных ситуаций тех или иных компаний, разъясняется важность определенных проектов, вырабатывается дружественное отношение к ним и понимание взаимовыгодности их реализации на территории стран. Иногда достаточно дать понять зарубежным партнерам, что проект значимый и находится в поле зрения российского правительства. Для иностранной стороны это тоже важный сигнал, как бы гарантии. Ведь в иностранном кредите важная часть — это оценка риска. И правительственное внимание к проекту как элемент снижения этого риска используется как один из эффективных элементов влияния.

BG: Что стоит за понятием государственных гарантий по кредиту?

В. С.: Обязательство государства разделить риски, согласно постановлению правительства N103. Реализуется это так: половину залога, который требует банк, вносит само предприятие, а на вторую часть дается государственная гарантия.

BG: Востребованы ли в условиях кризиса проектные институты?

В. С.: К сожалению, с сокращением инвестпрограмм у большинства компаний сократились и договорные работы с наукой. Но никто не заявил о том, что наука не нужна сегодня отраслям. Даже в условиях резкого снижения заказов проектная работа ведется, потому что есть понимание необходимости работы на перспективу. Вместе с наукой предприятия рождают новое качество своих продуктов и новые продукты. Так, работа по новым сталям и сплавам ведется непрерывно. Более того, мы по поручению федеральных органов формируем подпрограмму по станкостроению в ФЦП "Научно-технологическая база". Поэтому замечу, что федеральные целевые программы хоть и секвестрированы на 15% в первом чтении, но работают. Немного меняются сроки и объемы финансирования, но это не снижает объемов работ.

BG: Консолидация отрасли может стать панацеей в условиях кризиса?

В. С.: Консолидация, на мой личный взгляд, не единственная возможность выживания компаний. Хотя такая возможность серьезно обсуждалась и до кризиса, и сейчас. Тому подтверждением служит курс, взятый правительством, на создание крупных корпораций с целью объединить потенциалы отдельных компаний, финансовые и интеллектуальные ресурсы, которые позволили бы через создание внутренней кооперации снизить издержки производства, разработать принципиально новые продукты и занять новые ниши на рынке. В рамках кризиса серьезная очистка бизнес-организма от слабых, неумелых, некачественных клеток сыграет свою положительную роль.

BG: Предприятия, попавшие в перечень 295 системообразующих, кризис гарантированно переживут?

В. С.: Я думаю, это эмоциональный и неверный подход — дескать, эти 295 предприятий теперь "под крылом", а другие "бездомные". Прийти в банк и получить кредит, например, может любая компания независимо от включения в этот перечень. Главный вопрос, который волнует банки,— это ее финансовое состояние, то есть сможет ли она вернуть кредит.

Единственное отличие: компании, вошедшие в список, могут рассчитывать еще на дополнительную господдержку, о которой уже говорилось выше, но даже для ее получения необходимо пройти достаточно серьезные процедуры. Сначала финансово-экономическое состояние предприятия рассматривается на отраслевых рабочих группах, потом на ведомственной комиссии Минпромторга. После рекомендации комиссии министерства заявка компании направляется на рассмотрение межведомственной комиссии по повышению устойчивости развития экономики в Минэкономразвития России. По результатам рассмотрения выносится решение о предоставлении гарантии, но только если сумма привлекаемого кредита не превышает 5 млрд рублей. Если превышает, то решение должна принять правительственная комиссия по повышению устойчивости развития российской экономики. Например, заявки от пяти крупнейших предприятий черной металлургии, решивших воспользоваться государственной гарантией при получении кредитов, уже рассмотрены на комиссиях Минпромторга и вынесены на рассмотрение межведомственной комиссии.

BG: Повлиял ли кризис на отношение предприятий к вопросам экологии и безопасности, не вынудил ли экономить на этом?

В. С.: Абсолютно нет. Кризис не повод для снижения каких-то требований, а как раз наоборот. Говоря о реализуемых сейчас инвестпроектах, надо отметить, что все они были обоснованы с учетом будущего минимального воздействия на экологию и максимально энергоэффективны.

BG: На ваш взгляд, нужен ли России свой "план Обамы" в виде принципа "покупай российское"?

В. С.: Снова опустить "железный занавес" было бы несерьезно. Мы уже глубоко интегрированы с другими странами. Даже в нашем оборудовании у нас значительное количество импортных комплектующих. И потом еще неизвестно, как наша экономика пострадает от "ответа" мирового сообщества на нашу "инициативу". Переходить на торговые войны во время мирового кризиса как-то несерьезно. Закрытие рынка возможно только точечно, где это действительно угрожает конкуренции экономике предприятий отрасли и наносит ущерб.

Интервью взял Дмитрий Смирнов

Источник: данные Минпромторга.