Три дня празднований "золотого юбилея" ООН, похоже, не останутся в воспоминаниях участников ни торжественными, ни величественными. Им не суждено было стать символом укрепления роли и авторитета этой крупнейшей международной организации. Сама по себе идея сбора в одно время и в одном месте невероятного числа президентов, монархов, премьер-министров, просто министров и сопровождавших всех их лиц — беспрецедентна. Обернулось все натуральной толкучкой.
Кварталы, прилегающие к штаб-квартире ООН на Ист-Ривер, превратились в своеобразное гетто с весьма своеобразными обитателями. Вереницы лимузинов. Полицейские в форме и агенты служб безопасности без таковой. Умные псы, способные по запаху распознавать взрывные устройства. Парящие в небе вертолеты. Сидящие на крышах снайперы.
На Гудзоне на якорь стали полицейские катера, с которых ныряли водолазы. Словом, 40 тысяч сотрудников секретных служб, полиции и ФБР были готовы обнаружить злоумышленников и дать им отпор на земле, под водой и в воздухе. И было это все прекрасно, но очень для всех обременительно.
Напомнив, что когда две недели назад Нью-Йорк посетил Папа Римский Иоанн Павел II и казалось, меры безопасности превзошли все существующие о ней понятия, представитель полиции Нью-Йорка Джерри Бирнз грустно заметил: "А теперь представьте, что в город прибыло сразу 180 пап".
А вокруг полицейских кордонов бушевали другие страсти. Толпы демонстрантов: тамилы, пакистанцы, японцы, вьетнамцы, белорусы, представители Тайваня и Заира, — одни против чего-то протестовали, другие что-то поддерживали, но и то, и другое было очень шумно. Сказанное не относится лишь к шестерым тибетцам, которые еще 14 октября начали молчаливую голодовку, надеясь таким образом привлечь внимание к нарушению прав человека Китаем. Активнее же всех были кубинские эмигранты. Под лозунгами "Нет Кастро — нет проблем" и "Куба да, Кастро нет" они собирали подписи под петицией в поддержку американского эмбарго против Кубы. Дочь Фиделя Анна Фернандес Ревуэлта разоблачала отца как тирана и террориста... И все это продолжалось трое суток.
Несомненно, искушенные государственные деятели заранее понимали, что участие в таком юбилее — не пикник на речном берегу. Но только канцлер Германии Гельмут Коль оказался достаточно решителен, чтобы открыто заявить: путешествие за океан для пятиминутного выступления совершенно нецелесообразно, и он рассчитывает выступить в такой момент, когда может быть услышанным. Есть все основания предположить, что этой решительности позавидовали многие из участников торжеств. К концу заседательного дня на оставшихся в зале высочеств и превосходительств было жалко смотреть — серые лица, застывшие взгляды, в которых читалось лишь желание вырваться на волю и обрести долгожданный покой. Редкому оратору удавалось пробить эту стену усталости и равнодушия.
(У Коля, разумеется, была и другая причина уклониться от участия в юбилее. Германия вместе с Японией обеспечивают 25% бюджета ООН — третье и второе места после США, не имеет задолженности, в отличие от многих иных государств, но, как и Япония, не является постоянным членом Совета Безопасности. Обсуждение этого вопроса далее периферийных разговоров пока не идет.)
Аудитория была тем индифферентнее, что говорили все выступавшие примерно об одном и том же. Увы, о деньгах. В той или иной форме, но о них говорили почти все. Тему открыл сам генсек Бутрос Бутрос-Гали, подвергший критике должников. Представитель США в ООН Мадлен Олбрайт предприняла контратаку, призывая ООН к реформам, более экономной и рациональной трате средств. "За годы 'холодной войны' бюрократия ООН разрослась до слоновьих размеров, — заявила госпожа Олбрайт. — Теперь, когда прежних противоречий не существует, необходимо попросить слона заняться гимнастикой для похудания".
А вот Фидель Кастро о деньгах с трибуны говорить не стал. Он выступил на более подобающем для него поприще — защищал демократию. "Сколько же еще времени мы будем ожидать демократизации ООН", — гремел постаревший, но полный жизни бородач, все больше осваивающийся с темно-синим деловым костюмом, заменившим знаменитое хаки. По его словам, "злоупотребление властью" со стороны постоянных членов Совета Безопасности "породило новый колониализм внутри самой ООН".
В принципе многие лидеры стремились извлечь хоть какую-то пользу из этого казенного мероприятия и стремились к организации двухсторонних встреч. К числу таких целеустремленных персон, безусловно, принадлежали президенты Билл Клинтон и Борис Ельцин. Нет ничего удивительного, что городской суете и толкотне, пустоте официальных речей и неистовому шуму демонстрантов они предпочли уединенное и покойное место — дом, в котором в годы второй мировой войны жил президент Франклин Д. Рузвельт, в дальних окрестностях Нью-Йорка, в Хайд-парке. Это часть долины реки Гудзон необыкновенно красива, особенно осенью, когда могучая и разнообразная американская растительность пылает ярчайшими цветами.
Президенты сели в поставленные для них перед домом кресла, взглянули на открывающуюся перед ними волшебную панораму... "Я не представляю, как среди такой красоты можно было планировать военные действия", — воскликнул Борис Ельцин. Помолчали.
"Часто здесь бываете?" — вежливо спросил Ельцин Клинтона.
"Не очень", — ответил тот.
"Прекрасное место, — повторил российский президент. — Это была хорошая идея провести встречу здесь".
Результаты встречи известны. Президенты решили, что не царское это дело — браниться по мелочам, передав спорные вопросы боснийской операции и расширения НАТО своим военным министрам.
Ход трехдневных юбилейных заседаний специально созданная "группа 16" государств попыталась подытожить в итоговой резолюции. В ней, конечно, есть приличествующая случаю риторика, но главное — содержится призыв поскорее выплатить долги и начать серьезное реформирование организации. Правда, американские эксперты настроены крайне пессимистично в отношении способности ООН измениться радикально. На пресс-конференции в Вашингтоне специалисты из исследовательского фонда "Херитидж" Эрнест Лефевр и Барри Блехман заявили, что США должны выполнить свои обязательства по выплате финансовых взносов и объявить о выходе из ООН через год, потому что перемены в этой организации "маловероятны".
Николай Зимин, Вашингтон