В Эрмитаже открылась выставка итальянского абстракциониста Афро Базальделлы. Умением художника держать нос по ветру восхищалась АННА МАТВЕЕВА
Афро Базальделла умел подать и продать себя. Он всегда был в нужное время в нужном месте, дружил со всеми ключевыми персонажами арт-сцены своего времени, в каталоге выставки его фотографий с разными богемными персонажами едва ли не больше, чем репродукций его картин. Все это, разумеется, не делает господина Базальделлу плохим художником — его абстрактная живопись вполне на уровне. Скорее, это свидетельствует о еще одном, уже нехудожественном даре: у Афро было чутье к художественной моде своего времени и он никогда не позволял себе выходить за границы этой моды.
Творческий путь Афро Базальделлы, по описаниям, проходил без сучка без задоринки. Мальчик родился в художественной семье (отец и дядя — декораторы, братья стали скульпторами), успешно отучился на художника, в двадцать лет — первая персональная выставка, потом участие в местных квадриеннале и прочих отчетно-перевыборных. Недолгий предвоенный период стилистических метаний закончился поездкой юного художника в Париж, где его сердце покорил кубизм, а потом и абстрактная живопись. После войны Афро переехал в Америку, где в пятидесятые с восторгом присоединился к когорте абстрактных экспрессионистов. Этому направлению он не изменял уже до конца своей жизни. Взяв за основу цветовые поиски Арчила Горки, Базальделла стал его верным учеником, — а врожденная коммуникабельность сделала его одним из лучших пиарщиков абстрактной живописи в целом и себя любимого в первую очередь. Он дружил с самыми выдающимися художниками своего поколения, от Лучо Фонтана до Виллема де Кунинга, с нехудожественными гениями от Орсона Уэллса до Игоря Стравинского, а также с промышленниками и коллекционерами. Он принимал участие во всех важных выставках, и неизбежной вершиной его карьеры стало участие в Венецианской биеннале, где Афро в 1952 году представлял Италию вместе с "Группой восьми" — такими же беспредметниками, как и он сам. В 1958 был приглашен вместе с Пикассо и Миро расписывать парижскую штаб-квартиру ЮНЕСКО. Дальше — слава, благополучие и собственный замок в родном Удине близ Венеции. Выставка в Эрмитаже вплетается в уже посмертный шлейф этой завидной карьеры.
Творчество Афро представлено на выставке не просто полно, но, пожалуй, даже слишком полно, что делает выставку спокойным, даже академическим исследованием. В первом зале "классический Афро" (например, его совершенно абстрактные "Мальчик с индюком" и "Мальчик с быком") соседствует с ранними, почти еще школьными портретами и натюрмортами, а также с сюрреалистической и куда как предметной, тщательно выписанной "Осенью". На "Осени" фигуративный период Афро обрывается навсегда: больше он никогда к нему не вернется, а будет громоздить друг на друга цветные пятна и плоскости, сталкивая эмоцию с абстрактной формой. Его последующие холсты — сине-зеленый "Ноктюрн", ярко-красное "Колорадо", романтически-серая "Облачная погода" — уже требуют от зрителя забыть о предметном мире, отключить голову и отдаться чистому переживанию цвета. Более модного требования художник в пятидесятые просто не мог выдвинуть — и потому работы Афро и раскупались на ура, и воспроизводились в самых неожиданных, но весьма коммерчески успешных техниках: последний зал занимают гобелены, выполненные по беспредметным эскизам Афро. Посмотрев эрмитажную выставку, никто не скажет, что прижизненным и посмертным успехом Афро обязан лишь самопиару. Но такой успех без постоянной работы над своим имиджем вряд ли был бы возможен. Некоторые таки умеют устраиваться.