Идея встретиться с руководителем концерна "ОЛБИ", президентом банка "Национальный кредит", экс-председателем исполкома движения "Демократический выбор России" появилась еще весной, когда Олег Бойко был, что называется, "на коне". Его называли сторонником выдвижения кандидатуры Татьяны Парамоновой на должность председателя ЦБР, противостоящим в этом вопросе могущественной АРБ. Еще свежа в памяти была история с громким выходом "самого политизированного российского банкира" из руководства ДВР (формальным поводом для разрыва послужила пропрезидентская позиция Олега Бойко в отношении Чечни). Широта интересов этого человека поражала: от управления крупными пакетами акций ряда авторитетных газет до проектов fast food, от участия в решении вопроса о приватизации Сбербанка до инициативы по переносу выборов.
Первые контакты специального корреспондента Ъ ЯРОСЛАВА СКВОРЦОВА с коллегами г-на Бойко убедили в том, что застать шефа концерна "ОЛБИ" в Москве, а уже тем более добиться интервью с ним — дело почти безнадежное. Как выяснилось, Олег Бойко установил "мораторий" на общение с российскими журналистами, и это интервью стало за три месяца первым исключением. Правда, это случилось уже в сентябре, после недавних скандалов, связанных, в частности, с банком "Фаворит", крупный пакет акций которого контролировал ОЛБИ, и с закрытием лимитов "Национальному кредиту" рядом крупных банков. В то же время с новой силой заговорили о финансовой несостоятельности и вероятном банкротстве "Национального кредита". "Единого концерна 'ОЛБИ' уже нет", — уверяли одни. "Со дня на день начнется санация 'Национального кредита'", — утверждали другие. Нашлись даже покупатели и на сеть филиалов банка, и на саму головную контору. Словом, к моменту нашей встречи имя Олега Бойко окружал уже совсем иной ореол.
"ОЛБИ" переходит от количества к качеству
— Что представляет собой империя Олега Бойко сегодня?
— ОЛБИ переживает период реорганизации. В стране идет достаточно интересный процесс: бизнес начинает действительно превращаться в бизнес. Раньше многие новые экономические структуры (ОЛБИ — в том числе) были заняты в основном тем, что обслуживали процесс перераспределения ценностей: деньги переходили из государственного сектора в частные руки, собственность трансформировалась из государственной в акционерную или частную и т. д. При этом каждый занимал свою нишу, получал свою "комиссию", не зарабатывая деньги в традиционном смысле. Постепенно мы переходим к нормально функционирующей системе, а бизнес превращается в собственно бизнес. Теперь надо будет что-то создавать, что-то производить.
В то время, когда в целом частная экономика растет, практически во всех крупных конгломератах сложилась непростая ситуация. В последние годы все коммерческие структуры интенсивно росли, удваивая, а то и утраивая за год объемы проводимых операций, активы, обязательства. При этом практически все заработанные деньги расходовались на собственное развитие. Такая ситуация позволяла не предъявлять особо высоких требований к организации работы: конкуренции практически не было. В результате упускались важные вопросы, основной из них, пожалуй, — менеджмент.
Несколько месяцев назад мы решили разукрупниться, придав больше самостоятельности тем подразделениям, которые могут действовать без оперативного управления из центра. Фактически речь идет о преобразовании ОЛБИ из своеобразного "министерства" в холдинг, где верхушка будет заниматься определением стратегических направлений, финансированием и разработкой идеологии. Что же касается коммерческих подразделений, мы делегируем им ответственность, а также право принятия решений. Такой своеобразный переход от коммунизма к капитализму.
— По сути это переход от экстенсивного пути развития к интенсивному?
— Да, правильно. Кстати, развиваясь по экстенсивному пути, мы наделали кое-каких ошибок, в основном — управленческого плана. В частности, нам не удалось удержать всю эту структуру в том виде, в котором она была создана.
Что же касается видов деятельности, мы — как и собирались — все больше концентрируемся на финансовом направлении. Очень много мелких направлений нам предстоит сократить: из 34 направлений, существовавших прежде, мы намерены сосредоточиться примерно на пяти.
Финансы остаются любимым делом Олега Бойко
— На каких конкретно направлениях вы намерены сосредоточить усилия?
Первое и самое важное направление — любые виды финансовых операций. Я отношу сюда и коммерческие банки, которыми мы в той или иной степени управляем или участвуем в их акционерном капитале, и компании по кредитным картам, и компании по управлению ценными бумагами, по операциям на фондовом рынке, по приватизации.
Второе направление — торговля. Правда, мы уже не так им довольны, как раньше, но оно сохраняется. "ОЛБИ-дипломат" — крупная компания, она продолжает работать, и мы намерены ее развивать.
Третье направление — оптовая торговля. Мы возлагаем на этот сектор большие надежды. Пока он проявляет себя хорошо, продолжает бурно расти и не приносит нам особых неудач. Мы подписали контракт и стали крупнейшими дистрибуторами продукции ЗАЗа и КрАЗа (это направление тоже можно отнести к оптовой торговле). Кроме того, у нас есть оптово-бартерная компания, специализирующаяся на проведении операций между Украиной и Россией.
Продолжает развиваться индустрия развлечений — это четвертое направление. Сюда, в частности, относятся тематические парки, игровые автоматы, компьютерные игры, виртуальная реальность, кинотеатры со спецэффектами.
Еще одно важное направление — пятое по счету — fast food. Здесь мы надеемся сильно преуспеть. В результате продолжавшихся около года переговоров нами получена первая лицензия от PepsiCo по Pizza Hut. Проведенные нами исследования показывают, что в стране можно открывать сотни и сотни таких точек. Нами разработана пятилетняя программа, предполагающая, в частности, открытие нескольких десятков новых точек. Первые две будут запущены к концу года.
Есть направления, которые мы не намерены развивать. Так, в области недвижимости мы либо объединимся с кем-то, либо просто достроим начатые объекты и прекратим какую-либо деятельность в этой области. Избавимся мы и от ряда мелких направлений. У нас была и своя полиграфия, и студии грамзаписи, и даже рыбная ловля...
— Итак, приоритет вы отдаете финансовой сфере...
— Да, основное внимание мы уделяем корпоративным финансам: это покупка и продажа, реорганизация, слияние, поглощение компаний. В этом направлении мы намерены создать инвестиционный банк. С моей точки зрения, корпоративные финансы — наиболее объемная часть рынка, к деятельности на которой мы хорошо подготовлены и знаем о многих вещах, возможно, лучше остальных. У нас есть ряд проектов по РФ и Украине, а также в целом по Восточной Европе.
— Вы говорили о проблемах менеджмента. Если не ошибаюсь, в случае с соглашением "Национального кредита" и Столичного банка сбережений речь тоже шла об обмене услуг в области менеджмента.
— Совершенно верно. С СБС мы сейчас шлифуем окончательный механизм взаимодействия. Объективно у СБС лучше идет розничный бизнес, чем у нас. При этом мы не считаем, что, например, карточки у них лучше: здесь нам надо найти возможность состыковать наши карточные системы. Но в области менеджмента розничного бизнеса мы решили в известной степени воспользоваться опытом дружественного нам "Столичного". Другими словами, СБС получает больше точек для охвата клиентуры, мы же получаем лучший менеджмент на свои розничные отделения.
— С СБС вас связывает давнее сотрудничество. Можно вспомнить "пакт о ненападении", подписанный "Национальным кредитом", "Столичным" и "Империалом" осенью прошлого года.
— Те банки, о которых вы говорите, в разных комбинациях состоят в различных консорциумах и банковских объединениях. Есть еще консорциум, состоящий из банков "Менатеп", СБС, "Империал", "Национальный кредит" и Национального резервного банка (банк, контролируемый "Национальным кредитом". — Ъ), который является основным оператором на рынке государственных долгов, а также в области требований РФ к третьим странам. Замечу, что все операции, связанные с долгами и вообще с бюджетными делами, эта банковская группа ведет наиболее интенсивно.
Очень важно в современном банковском сообществе находить общий язык. Равновесие пока хрупкое, бывают и экономические, и политические сюрпризы. Поэтому важно держаться вместе, и с этими банками мы пытаемся в первую очередь отстроить отношения и стараемся по любому поводу договариваться, а не конкурировать.
"Нацкредит" и АРБ: старые партнеры, недобрые знакомые
— Говоря об объединениях и банковских союзах, давайте коснемся вопроса том, какие у "Национального кредита" отношения с АРБ. Правда ли, что между вами существуют серьезные разногласия по ряду важнейших вопросов, в частности, по вопросу о назначении председателя ЦБ?
— Наш банк не является активным участником Ассоциации, хотя сохраняет членство в АРБ. Знаете, есть в АРБ группа банков, которые, так скажем, в известной степени узурпируют ее как механизм, стараясь привлечь к себе больше внимания и занять определенную социальную или политическую нишу. С одной стороны, мы не претендуем на то, чтобы в рамках АРБ активно чем-то руководить. С другой стороны, мы усматриваем в поведении руководства Ассоциации ущемление интересов других участников рынка.
— А в отношении вопроса о главе Центробанка?
— Я достаточно иронично отношусь к этому. Много раз приходилось слышать: мы такие серьезные, мощные и влиятельные банки, как же мы можем отстраниться от процесса назначения главы ЦБ. Нам надо срочно сформулировать позицию. И каждый раз это кончалось тем, что государство в упор нас не замечало. Реально повлиять на процесс никто из нас не в состоянии. Поэтому всерьез воспринимать эту полемику нельзя.
Не могу сказать, что мы сильно поссорились с АРБ. Как не могу сказать, что, все бросив, я посвятил свою жизнь тому, чтобы Татьяна Парамонова стала председателем ЦБ, в чем меня иногда пытаются уличить. Я не имею реального влияния, чтобы этого добиться. Так что пресса мне польстила: мое влияние и мои усилия в этой области сильно преувеличены.
— Мне кажется, вы несколько преуменьшаете роль коммерческих банков. В некоторых вопросах банкиры могут сыграть заметную роль. Взять хотя бы историю с приватизацией Сбербанка...
— Не банк активен, а я лично действительно провел довольно много различных переговоров о судьбе Сберегательного банка. Это действительно так. Я сделал это по ряду соображений. Во-первых, я — член Совета Сбербанка. Во-вторых, мы являемся самыми крупными после государства пайщиками банка. В-третьих, мы давно сотрудничаем со Сбербанком, дружим, и нам небезынтересна его судьба.
Было проведено много переговоров и с представителями правительства, ЦБ, а также с различными банками. Это очень длинная и очень запутанная история. Увенчалась она тем, что на сегодня принято согласованное всеми сторонами решение о том, что до конца текущего года никакой приватизации не будет. Нельзя возбуждать общественное мнение: это слишком важный социальный фактор. С другой стороны, ЦБ, понимая, что Сбербанк должен развиваться, разрешил провести дополнительные эмиссии, не выпуская из рук контрольного пакета, что позволяет увеличить капитал (как известно, прежде Центробанк этого не разрешал). Еще раз подчеркну: контроль остается за ЦБ. До нового года никаких потуг по приватизации не будет.
Больше работы ведется сейчас над тем, чтобы создать систему страхования депозитов, поскольку она должна рано или поздно заменить государственную гарантию. Надеюсь, что такой закон будет принят до конца года. Страхование вкладов во всех банках — включая Сбербанк — должно осуществляться с помощью специальной федеральной страховой корпорации.
Контроль государства за банками: а куда же денешься?
— Вы заговорили о роли государства в судьбе Сбербанка. Как известно, вхождение государства в акционерный капитал вашего банка вызвало неоднозначную реакцию...
— Это произошло весной текущего года: государство купило пакет наших акций, так что на 16% мы теперь принадлежим государству. Дело в том, что "Национальный кредит" традиционно специализировался на обслуживании операций, связанных с обслуживанием различного рода федеральных программ: и по финансированию промышленности, и по обслуживанию внешнего долга, и по обслуживанию внутреннего валютного займа, и по проектному финансированию, и по многим другим вопросам. Для того чтобы процесс этот упорядочить, государство решило установить за этой деятельностью некий контроль. Для этого и было продано государству 16%. Кроме того, в Совет банка был введен представитель государства, наделенный правом блокирующего голоса по вопросам использования денег федерального бюджета.
Я согласен, что контроль за такими операциями со стороны государства необходим. Поэтому мы сами и предложили, и поддержали такую форму сотрудничества. Самостоятельности при этом мы не потеряли: государство контролирует нас только в тех секторах, где мы затрагиваем его интересы. Что же касается государства, берущего контроль над банками, замечу: у государства уже столько контроля за банками, что больше и придумать нельзя. Лицензию могут отозвать за 30 минут. Существует еще тысяча и один способ того, как государство может "прижать" неугодный банк, в мягчайшей форме злоупотребив своей властью так, что никто и внимания-то не обратит.
— Вами контролируется ряд банковских институтов — Росмедбанк, Национальный резервный банк, "Индустрия-сервис". Насколько нам известно, эти банки переживают сейчас не лучшие времена. Это результат общего положения на рынке финансовых услуг или есть другие причины?
— И то, и другое. Это и проявление общей ситуации (сейчас всем тяжело). Но, с другой стороны, нам, наверное, меньше повезло: у нас больше банков, чем у других, и оттого вся эта ситуация более заметна. Конечно, нельзя все сваливать на общеэкономическую ситуацию, на кризис. Допущены были либо ошибки, либо злоупотребления менеджерами тех банков, где финансовая ситуация неблагополучна. К нашему прискорбию, мы не занимались их оперативным управлением и не смогли вовремя этому воспрепятствовать. К сожалению, теперь ответственность активно перекладывается на нас.
Но следует напомнить, что мы такие же акционеры, как и остальные, и точно так же лишились своих денег, вложив средства в эти структуры. Мы так же были наказаны за свою наивность. К сожалению, в ряде случаев (прежде всего это касается ситуации с банком "Фаворит") включается так называемая "недоброкачественная конкуренция", распускаются всевозможные слухи, с помощью которых нас в чистом виде шантажируют. Да и вкладчикам всегда легче на кого-то свалить.
— По поводу слухов. Говорят, что неважно идут дела у "ОЛБИ-Дипломата"...
— Слухи — это отдельная тема. Не так давно в ряде газет — "Вечерке", МК, "Известиях-экспертизе" и "Курантах" — прошла информация о том, что "ОЛБИ-Дипломат" находится в списке фирм, в отношении которых МВД РФ ведет следственную проверку. Мы официально связались с МВД, и там нам официально заявили, что никаких проверок не было и не планируется: нет на то причин. Это сообщение — фальшивка, подброшенная кем-то, кто ведет в отношении нас кампанию по дискредитации.
Что касается ситуации с "Фаворитом"... Да, тут действительно случилась неважная история. Но ведь ни одного нашего сотрудника там не работало и не занималось управлением, сроду мы туда никого не делегировали. Но народу подсказали, что проще шантажировать нас, так как у нас денег больше.
Совершенно очевидно, что такая же кампания развернута на страницах газеты "Сегодня". Это не нуждается даже в какой-то проверке, достаточно сделать подборку того, что они о нас пишут. Я уже устал на эту тему спорить: пишут — пусть пишут. Даром им это не пройдет. А огрызаться на них я уже не хочу. Мне кажется, что скоро они будут выглядеть просто смешно. Они явно себя проявили как некий рупор совершенно конкретных формирований. Чем больше они пишут, тем более явным становится, что они делают это по заказу.
Почему в ОЛБИ не любят журналистов
— Насколько позиция газеты "Сегодня" по отношению к вам отвечает отношениям между "Национальным кредитом" и Мост-банком?
— У нас никаких отношений с группой "Мост" вообще нет, мы нигде не сотрудничаем и не пересекаемся. Мост-банк и "Национальный кредит" конкурентами никогда не являлись и не являются.
По всей видимости, это — старая история, когда на политическом поприще можно было где-то пересечься. Но мы свои политические упражнения отменили на сегодня практически полностью. Поэтому никаких официальных претензий к нему мы не имеем, единственное — есть сведения, что они продолжают инспирировать некоторую часть прессы в этом смысле. Но поскольку доказать этого мы не можем, никаких официальных претензий не высказываем.
— Вы проявляете повышенный интерес к средствам массовой информации. НТВ, крупные пакеты акций газет "Известия", "Комсомольская правда", "АиФ", ваша идея создания собственных СМИ. Какую ставку вы делаете на mass media?
— Я месяца два назад ввел мораторий на общение с отечественной прессой. Сделал это по простому соображению. Дело в том, что любой интерес коммерческих структур к прессе связан со стремлением нарастить некоторое влияние в обществе, если твой бизнес завязан на политику. У нас был свой горький опыт, мы получили много шишек за нашу политизированность, продолжаем и, видимо, будем получать их всю жизнь. Но мы бы хотели этот ярлык с себя снять, так как дело это неблагодарное.
— Вы остаетесь членом совета директоров "Известий"?
— Остаюсь, правда, ни раза там не был на заседании. Не хочется, конечно, расставаться с ореолом российского Берлускони, контролирующего прессу. Но придется признать, что это далеко не так. Мы сейчас делаем все возможное, чтобы свести к нулю все разговоры.
Замечу, что действительно был момент, когда на волне подъема общеэкономического (и нашего в том числе) мы увлеклись тем, что надо "влиять на политику", строить политику, как-то "собираться в кучу", защищать "родное правительство", президента, нестись "на коне впереди всего общества, формируя и общественное мнение, и политическое сознание", влияя на все процессы, которые вообще только существуют. Выяснилось, что эта задача чуть сложнее, чем нам казалось вначале.
Сегодня все это так или иначе понимают. У одних есть куда отступать, а другим отступать некуда — "позади Москва". Слишком много выдано векселей политических, за них слишком много уплачено экономически. У нас, слава Богу, нет таких обязательств ни перед кем. Мы можем, обжегшись, спокойно отступить на заранее подготовленные позиции. Более попыток монополизировать прессу с нашей стороны не будет, так что пресса может спать спокойно.
Олег Бойко не намерен изменять президенту, но сам в политику — ни ногой
— Давайте перейдем к вашим политическим интересам. Скажите, что же все-таки стояло за вашим разрывом с Егором Гайдаром и движением "Демократический выбор России"?
— Дело в том, что неважно, более мы политизированы, менее политизированы или не политизированы совсем. Однако мы испытываем симпатию к президенту, который существует, к правительству, которое существует. Как мы считаем, по основным вопросам они идут правильным курсом.
Президента можно критиковать, и мы критикуем его не меньше других по отдельным позициям. И по отдельным позициям ругаемся с ним, старясь сберечь ситуацию в целом. Гораздо важнее для страны постепенно выбраться из той экономической и политической неразберихи, в которой мы находимся. Поэтому когда отдельные ответственные функционеры у Гайдара стали своим поведением раскачивать ситуацию, они вошли в противоречие с тем, за что мы всегда выступали. И наши позиции стали несовместимы. В ответ я был вынужден добровольно попроситься в отставочку со своего поста. Каких-то иных разногласий с Егором Гайдаром у меня нет. Я вообще считаю его очень полезным для страны и попросту талантливым человеком. Но ДВР и Гайдар — совершенно не тождественные понятия. ДВР — сложная агрегация, где полно народу, в том числе, к сожалению, — и экстремистов демократических.
Что касается Бориса Ельцина, покажите мне другого человека, который взял бы на себя столько ответственности, столько грязи, оплеух за свои решения, которые объективно продвинули страну вперед. Может быть лучше президент, но покажите мне его. Можно было, конечно, где-то не ошибаться, какие-то вопросы лучше решить. Безусловно. Но любые люди делают ошибки. Мы же считали и считаем, что сегодня та власть, которая есть, ее надо шлифовать, надо менять технический состав, снимать тех, кто не умеет работать. Но то, что надо расшатывать ее как позицию, как концепцию, этого ни в коем случае делать нельзя. Поэтому все, что пытается ее развалить, дестабилизировать страну, для нас нехорошо. Мы поддерживаем все, что пытается ее стабилизировать. Идут экономически необратимые процессы, формируется средний класс, формируется новое отношение к труду, люди учатся жить при капитализме. Поэтому очень важно получить передышку на этот момент — год-два-три-четыре. Сформируется другое общественное мнение, новый класс.
Важнее всего стабильность, в том числе и для бизнеса. Большие компании вообще не могут существовать, когда сегодня — одно, завтра — другое. Нужна какая-то более-менее четкая линия. Нельзя каждый год менять правительство. Все же хотят проявить себя как новые государственные деятели, получается чехарда, бардак. Безусловно, могло бы быть лучше. Оно и будет.
— Вы остаетесь на позициях "Стабильности" и выступаете за перенос выборов?
— Честно говоря, этот тезис высказывался мной иначе, чем это было подано в прессе. Я говорил о том, что если в обществе сложится такое мнение, что без ущерба для демократии выборы надо перенести, это будет очень хорошо. Потому что опять-таки попытки искусственно перенести выборы вопреки мнению общества приведет к хаосу, насилию и к гражданской войне. Насилие безусловно приведет к развалу легитимности президентской власти.
— Собираетесь ли вы участвовать в предстоящих парламентских выборах?
— Ни в коем случае.
— Будете ли вы выступать в поддержку тех или иных кандидатов?
— Я буду морально поддерживать кандидатов, похлопывая их по плечу и говоря "старик, держись". Только таким способом. Сам баллотироваться не буду, это точно. Денег, видимо, не дам и работать за них не буду. Выполнять политические функции за политиков больше не будем.
— Но кто вам все-таки симпатичен?
— Известно, что блок Виктора Черномырдина нам наиболее симпатичен. Не только потому, что мы его хорошо знаем и с ним работаем. Он не противоречит ни демократическим идеалам, ни курсу либерализации. Это наиболее серьезная из дееспособных конструктивных сил. Вероятней всего, наши симпатии на их стороне. Так что на нашу моральную поддержку они тоже могут рассчитывать.
— Вас считают крайне политизированным банкиром. В то же время многие ваши коллеги полагают, что если банкир подается в политику, значит, дела его банка настолько плохи, что никаким другим путем он "выплыть" не может. Если же дела в банке идут нормально, на политику просто не остается времени. Согласны ли вы с таким тезисом и как вообще должны относиться друг к другу политики и банкиры?
— Как опытный страдалец на этой почве могу теперь сказать, что политическая деятельность в сколь-нибудь заметной форме и заметном объеме отнимает жизнь. Факультативным способом она не достигается. Если уж ты занимаешься всерьез политикой, то у тебя просто нет времени серьезно заниматься бизнесом. Это так.
Возвращаясь к понятию банковского сообщества, должен заметить: банки должны иметь свой орган, свой рупор, своих лоббистов и так бороться за свои интересы. Но не политическими, а именно лоббисткими путями. Чем быстрее лоббирование будет принято как инструмент, тем легче будет жить. Потому что банкир во главе политических партий — это чересчур.
И все же банкиры должны участвовать в жизни страны, наверное, более активно, чем другие граждане. Ответственности на них лежит больше, чем на большинстве граждан. В их руках сосредоточены огромные возможности, от их решений в значительной степени зависит жизнь страны.
Банкиры должны всегда тянуть политический курс правительства в несколько консервативную сторону. Финансовые круги никогда не допустят авантюризма. Поэтому они должны влиять на политику, но цивилизованным путем, не заменяя собой политические блоки, партии и так далее.
Парадоксы Олега Бойко
Прежде в отечественной журналистике была достаточно распространена газетная рубрика типа "О них говорят", "Профили", "Люди". В ней подбирались новости, а зачастую попросту сплетни об известных мира сего. Думается, что если бы эта рубрика была бы принята сегодня, Олег Бойко стал бы одним из ее постоянных героев. Действительно, трудно отыскать сколь-нибудь значимое событие на финансовом рынке, участники которого обошлись бы без упоминания этого имени. Фраза, брошенная недавно одним крупным банкиром, — "Ну, что касается Бойко, ему никогда не дадут утонуть", — наводит на мысль, что этот герой становится буквально хрестоматийным.
В ходе нашей беседы я поинтересовался, как занимается г-н Бойко созданием собственного имиджа. В ответ Олег Викторович, как мне показалось, искренне удивился: "Да в общем-то никак..." Действительно, в потоке всевозможной информации о нем и его холдинге крайне редко попадаются факты, "запущенные" самим ОЛБИ. Если кто-то из коллег г-на Бойко и берется сделать то или иное заявление, то это, как правило, комментарий к уже распространенной кем-то информации. Справедливости ради заметим: и такой работы у помощников г-на Бойко предостаточно.
В ходе интервью Олег Бойко не опроверг основных тезисов своих оппонентов: ОЛБИ действительно переживает период реструктуризации; большинство направлений бизнеса оказались неприбыльными, а некоторые — убыточными; часть филиалов "Национального кредита" действительно будет продана другим банкам (их число сократится с 22 до 16, среди вероятных покупателей — Инкомбанк и "Российский кредит"). Он не делает из сложившейся ситуации трагедии: руководство знает о существующих проблемах, а "корабль" плывет заданным курсом, лавируя между попадающимися рифами. Однако оппоненты интерпретируют изложенные факты как кризис системы "ОЛБИ".
Думается, что истина, как всегда, лежит где-то посередине. Видимо, лишь развитие ситуации расставит все по местам.