Неумолимый цирк

рассказывает Роман Должанский

На Чеховском фестивале в программе лучших цирков мира эстафету от своих родителей, Виктории Чаплин и Жан-Батиста Тьере, принимают их дети (и одновременно, таким образом, внуки Чарли Чаплина) — Аурелия и Джеймс Тьере. Но если родители выступают вместе и их спектакль "Невидимый цирк" уже успел стать одним из главных событий нынешнего Чеховского фестиваля, то брат и сестра Тьере работают отдельно. Аурелия Тьере показывает "Ораторию Аурелии" в постановке ее матери Виктории, а Джеймс Тьере представит спектакль "До свидания, зонтик" — произведение собственного сочинения.

"Оратория Аурелии" — спектакль-путешествие. Куда и зачем бежит молодая женщина, почему ее все время пытается окликнуть и остановить мужчина — на сей счет у каждого зрителя может быть свое мнение. Прежде всего, это путешествие за театральными приключениями. Спектакль буквально соткан из сюрпризов. Начать с того, что героиня живет в стоящем посреди сцене комоде. Из одного ящика появляется ее голова, из другого — нога, и, прежде чем ты понимаешь, что тебе показывают фокус и что нога явно принадлежит кому-то другому, третий ящик превращается в ванную, еще откуда-то извлекаются туфельки, тарелка с завтраком и подсвечник: сборы молодой женщины в дорогу — процесс хлопотный и суетливый.

Собственно говоря, "Ораторию Аурелии" можно назвать концертом из весьма относительно связанных друг с другом эпизодов-номеров. Надо, впрочем, быть ужасным занудой, чтобы пенять авторам спектакля на неясность общего сюжета. Да и бог с ним, с сюжетом, если каждые пять минут зал разражается восторженными аплодисментами. Последовательность эпизодов зрителю, наверное, не запомнится. Но лучшие наверняка останутся в памяти. Например, как "оживает" красная бархатная рама сцены, прячущая в своих складках немало неожиданностей, а то и срывающаяся с места, точно паруса корабля на ветру. Или как, нацепив на руки женские туфельки и изогнувшись дугой, партнер Аурелии Хулио Монж в одиночку изображает танцующую пару. Или как мужчина и женщина, забравшись в широкий костюм, вдвоем превращаются в одного человека. Законы арифметики в "новом цирке" не действуют: два может легко равняться одному, а один — двум. Для этого можно не только надеть вторую пару обуви, но и "одушевить" собственное пальто, чтобы потом вступить с ним в нешуточную схватку.

Пустая поначалу сцена оказывается под завязку заполнена всяческими сюрпризами — и преподносятся они зрителям ровно настолько быстро, чтобы он не утомился, и ровно настолько размеренно, чтобы он успел насладиться неистощимой фантазией потомков самого великого клоуна. Отлично придуман кукольный театр, который устраивает Аурелия для кукольных детей. Или эпизод, в котором ее тело становится песочными часами, и она словно вся "ссыпается" внутрь себя,— как можно лучше изобразить человеческое увядание?

Как и его сестра, Джеймс Тьере проявляет себя не только как клоун, мим и акробат, но еще и как талантливый поэт и танцовщик. "До свидания, зонтик" — фантастическая и нежная сказка. Как отмечали французские критики, Джеймс Тьере умеет внушить зрителю, что спектакль рождается прямо сейчас, как импровизация, на глазах у публики.

В спектакле Джеймса Тьере главным элементом оформления являются канаты. Их много — они свисают с потолка, свертываются в гигантские мотки, превращаются в непроходимый лес, в чудовище, пожирающее людей, в диковинный музыкальный инструмент и даже в храмовое пространство. В этом смысле Джеймс Тьере — прилежный ученик своей матери Виктории, признанной мастерицы удивительных театральных превращений. "До свидания, зонтик" — это гротескная история о маленьком человеке, который вынырнул из-под груды мусора и стремится понять окружающий его безумный и огромный мир. И еще о тщетности попыток человека защититься от жизненных бурь.

Вообще, смерть, без сомнения, бродит где-то рядом — и в "Оратории", и в "Зонтике". И это, кстати, одна из особенностей "нового цирка": он никогда не бывает беззаботным, он в полной мере впитал невеселый опыт века, в который родился. И когда в финале спектакля "Оратория Аурелии" само тело героини превращается в туннель, сквозь который бежит по круговым рельсам игрушечный поезд с огоньками,— испытываешь прилив той смеси грусти и радости, которую принято называть чаплинской. К спектаклям Аурелии и Джеймса Тьере это определение применимо во всех смыслах.