Полнометражный сон

"Черная луна" (Black Moon, 1975)

Все вообразимые гражданские войны — классовые, религиозные, этнические — завершились с нулевым счетом. На земле бушует самая последняя гражданская война. Последняя, поскольку победа любой из сторон означает конец человечества. На блокпостах истеричные солдаты под непрерывную канонаду расстреливают женщин — это война между полами. Лили (Кэтрин Харрисон), ускользнув от облавы, спасается бегством в полях. Цветы стонут под ее ботинками, но это не удивляет ее, как не удивлял Алису кролик в жилетке, опаздывающий на прием к королеве. Люси тоже встретит свою королеву — старуху (великая немецкая актриса Тереза Гизе, игравшая в театре Бертольта Брехта), владеющую языком крыс. И это только начало фильма, обрушивающего на зрителей непрерывный, но ничуть не утомляющий поток галлюцинаций. Вальяжный единорог, бросающий в лицо героине: "Ну, ты маленькая мудила". Змея, свернувшаяся в комоде. Кусок сыра, кишащий насекомыми, как кишела муравьями рука с зияющим отверстием в "Андалузском псе" (1928) Луиса Бунюэля. Орел, слетающий с индийской картины и рассеченный саблей эфеба, сыгранного Джо Далессандро, актером-иконой Энди Уорхола. Инцестуальная пара, брат (Далессандро) и сестра (Александра Стюарт), сходящиеся в смертельной дуэли, в которую превращается игра в индейцев.

Но самое безумное в этом фильме — не единорог, которого Лили кормит грудью, а имя режиссера: "Черную луну" снял Луи Маль, только что разгневавший французскую общественность "Лакомбом Люсьеном" (1974), клинически точным портретом юного дикаря, пошедшего на службу в гестапо. Вообще-то с середины 1960-х годов европейские режиссеры той или иной степени левизны, от Жана-Люка Годара до Лилианы Кавани, снимали притчи о конце, если не света, то цивилизации. О Войне, Сексе, Власти, Мужчине, Женщине: все — с большой буквы, да так, что эти большие буквы буквально вдавливали зрителя в кресло своей императивностью. Маль же снял "Черную луну", когда утопический пыл 1960-х уже угас. Но этот фильм останется в истории кино если не как главная, то как одна из главных притч эпохи. Притом что именно от Маля такого кино никто ожидать не мог. Хотя он был, безусловно, человеком левых убеждений, и даже поучаствовал в срыве Каннского фестиваля в мае 1968 года, и успел получить в Париже полицейской дубинкой по голове, к абстрактному притчевому пафосу он был отнюдь не склонен. Маль — режиссер трезвого, может быть, холодного взгляда, точных деталей, умения понять человека, какие бы безумные или подлые поступки он ни совершал.

Притчи иных режиссеров тех лет, как правило, умозрительны. "Черная луна", при всей абстрактности сюжета, не придумана, а увидена. Нет причин заподозрить Маля в лукавстве, когда он говорит, что "Черная луна" родилась из навещавших его снов, которые он в какой-то момент стал записывать. Да, конечно, это реализация исповедовавшегося сюрреалистами 1920-х годов принципа "автоматического письма". Маль, как искушенный профессионал, прекрасно понимал, что этот принцип находится в вопиющем противоречии с самими основами киноиндустрии. В интервью он словно оправдывался: так получилось, приснилось, потом я собрал персонажей снов вместе, а что, нельзя? Сюрреалисты декларировали "автоматическое письмо", но на практике, скорее, играли в него. Но это не исключает того, что кто-то, как Маль, действительно обладает столь сильной художественной волей, что сконцентрирует свои сны в законченное произведение искусство.

"Навострите ваши уши" (Prick Up Your Ears, 1987)

Тридцатичетырехлетнего Джо Ортона (Гэри Олдмен), мальчика из весьма скромной семьи, ставшего после многих лет богемной нищеты звездой английской драматургии "черного юмора", в июне 1967 года забил во сне насмерть молотком его многолетний любовник и наставник, писатель-неудачник и облысевший сноб Кеннет Хэллиуэлл (Альфред Молина). Прикончив ветреного Ортона, без которого он не мыслил себе жизни, Хэллиуэлл принял смертельную дозу барбитуратов. История подлинная и в общем-то угрюмая. Только Стивен Фрирз, будущий автор "Королевы" (2006), мог превратить ее в блестящую, истинно британскую, парадоксальную и мудрую трагикомедию. Гимн-реквием "свингующим 1960-м", когда тень СПИДа еще не омрачала шалости лондонских геев. Поклон британскому аристократизму, который только и может породить самые радикальные формы анархизма. Наконец, просто, невзирая на пол протагонистов, социально предопределенная, но совершенно мифологическая в том, что касается слияния любви и смерти, трагедия супружеской пары, в которой преданный партнер отступает в тень преуспевающего спутника.

"Богатые и странные" (Rich and Strange, 1932)

Изо всех своих английских фильмов Альфред Хичкок относился с трогательной нежностью именно к "Богатым и странным". Действительно, странный фильм, богатый на перепады интонаций, наделенный свободным, прихотливым дыханием: его, пожалуй, мог бы снять кто-то из режиссеров "новой волны" 1960-х. Наверное, самый личный фильм Хичкока. Фреди (Хенри Кенделл) и Эмили (Джоан Барри), на чьи головы рухнуло нежданное богатство, так же невинны, как супруги Хичкоки, пережившие в Париже приключения, которые они затем подарили героям. Кругосветное путешествие молодых супругов оборачивается чередой искушений и испытаний, снятых Хичкоком бесстыдно, цинично и смешно. Соблазн почти пародийного адюльтера. Страх смерти на тонущем корабле, способный вернуть отношениям утраченную искренность. Чудесное спасение, одновременно открывающее не слишком приятные истины о том, как живет и умирает подавляющее большинство обитателей Земли. И, как логичный финал, возвращение-бегство в привычную, мелкобуржуазную реальность, пошлую, но такую уютную и человечную.

"Такое случается только с другими" (Ca n`arrive qu`aux autres, 1971)

Фильм, уникальный с точки зрения не киноязыка, но психологии: честно говоря, лучше бы вообще не знать, почему Надин Трентиньян сняла его. Потеряв маленького ребенка, она сублимировала боль в фильме о счастливой паре, лишившейся девятимесячной дочери. Ее сообщниками в этом безумии стали Катрин Денев и Марчелло Мастроянни, у которых, напротив, росла и хорошела дочь Кьяра. Катрин (Денев) и Марчелло (Мастроянни) за полтора часа проигрывают все душераздирающие варианты реакции на непоправимое. Можно притвориться, что Камилла жива. Замкнуться в четырех стенах и видеться лишь с самыми близкими людьми, но их проблемы теперь кажутся столь ничтожными. Вырваться из заточения и обрести на несколько мгновений иллюзорное счастье на чужой свадьбе. Забыть навсегда, что такое страх смерти. Поверить в загробную жизнь, когда поляроид выплюнет когда-то застрявшую в нем фотографию с живой Камиллой. По жестокой иронии судьбы Надин Трентиньян посвятила фильм дочери Мари. В 2003 году 41-летняя Мари погибнет на съемках в Вильнюсе от руки ошалевшего друга-музыканта.

"Керель" (Querelle, ein Pakt mit der Teufel, 1982)

Кокаин и эгоизм прикончили Райнера Вернера Фассбиндера, едва он завершил фильм по "самому экстремистскому в мире" роману вора, педераста, анархиста, гениального Жана Жене. "Керель" — репортаж с того света, из гейского то ли рая, то ли ада. Впрочем, там, где унижение неотделимо от страсти, страсть от убийства, убийство от оргазма, не разобрать, где рай, где ад. "Керель" — самый искусственный фильм в мире. Мертвенный синий цвет поглощает горячие желтые и оранжевые тона. Актеры, как в рапиде, скользят в нерасчленимых декорациях корабля, порта, борделя, населенных неотразимыми подонками. Убийцы, матрос Керель (Брэд Дэвис) и рабочий Жиль (Ханко Пошль) становятся сообщниками лишь для того, чтобы один предал другого. Керель отдается гнусному Ноно (Гюнтер Кауфман) ради почти что распадающегося тела хозяйки притона Лизианы (Жанна Моро). Но чертов Фассбиндер даже "на том свете" остается истинно немецким романтиком. Посвящает фильм своему только что повесившемуся в тюрьме любовнику-арабу и дает шанс Жанне Моро спеть песню, почти преображающую ее в юную героиню "Жюля и Джима".