Вчера в Киноцентре на Красной Пресне состоялась российская премьера фильма Pulp Fiction ("Криминальное чтиво"). Выход год назад на российские экраны предыдущей картины Квентина Тарантино — Reservoir Dogs ("Бешеные псы") — совпал с премьерами Pulp Fiction в других европейских странах. Нынешний показ в Киноцентре следует сразу за мировой премьерой последней работы Тарантино — Four Rooms ("Четыре комнаты") на фестивале в Торонто. Демонстрацией самого знаменитого фильма девяностых компания Аргус-СВ открывает выпуск в российский прокат рейтинговых голливудских картин, приобретенных у компании Miramax.
"Сначала ответ, потом вопрос"
В своей новелле из фильма "Четыре комнаты" (остальные три сняты Элисон Эндерс, Александром Роквеллом, Робертом Родригесом) Тарантино сыграл главную роль — "Человека из Голливуда" — и предстал на экране почти таким, каков он есть: режиссером-суперзвездой и ходячей компьютерной фильмотекой. Бывший служащий магазина "Видеоархивы" видел почти все фильмы на свете и помнит все, что видел. В прошлых своих картинах Тарантино демонстрировал это не столь упорно и к тому же довольствовался второстепенными ролями. Но то было раньше — когда появления его новой картины ждали лишь немногие хорошо осведомленные люди. Мировую премьеру "Четырех комнат", состоявшуюся две недели назад в Торонто, большая часть аккредитованных на фестивале журналистов пропустила: не смогла прорваться через штурмующую кинотеатр толпу. За 20 лет существования фестиваля такого ажиотажа там не припомнят.
В юности Тарантино решил стать знаменитым до своего тридцатилетия. Особых сомнений, что именно так и произойдет, у близко знавших его людей не возникало. Скотт МакГилл — один из друзей по "Видеоархивам" (где собралась подающая большие надежды компания) — покончил с собой, объяснив в предсмертной записке, что "боится никогда не добиться такого успеха, как Квентин". Скотт МакГилл считался в кружке самым талантливым. Тарантино тогда было 24 года.
Вручение "Криминальному чтиву" Золотой пальмовой ветви Канна и последовавшие за этим премьеры фильма во всех европейских столицах превратили тридцатилетнего американца в баловня и героя Старого Света. Неполучение "Оскара" (точнее — получение только одного из возможных семи) лишь упрочило славу Тарантино в интеллектуальных кругах, а на прокатную судьбу Pulp Fiction практически не повлияло.
"Сначала ответ, а вопрос потом — так занимательнее", — объяснял Тарантино структуру своих картин. (Кстати, именно эта простейшая инверсия не позволила Американской киноакадемии отказать ему в "Оскаре" за оригинальный сценарий). Однако судьба самого режиссера развивается по обычной линейной схеме, согласно которой ответы, как правило, следуют за вопросами и лишь структура анкеты намекает на то, что раскручивается весьма оригинальный сценарий.
Одновременно со стремительным взлетом Тарантино возник и главный вопрос его биографии: что именно в этом американском Pulp, сопряженном со словом Fiction, заставило Европу отдать главный приз своего самого престижного, самого богатого и самого респектабельного фестиваля и встречать режиссера так, как не встречают ни одного из его соотечественников?
Ответа вразумительного, кажется, нет до сих пор — хотя есть бесконечное количество статей и даже одна объемная монография: "Квентин Тарантино. Человек и его фильмы" (Jami Bernard. "Quentin Tarantino. The man and his movies", Siegel and Siegel Ltd., 1995). Ответы малоубедительные, хотя и радостные в своей простоте пришли сразу — что характерно, от тех, кто первыми пострадал при раскрутке "Тарантинианы".
"Катрин Денев расплатилась за свой индокитайский 'Оскар'", — разъяснил Никита Михалков после Каннского фестиваля. "Где бы в Европе я ни появлялся с 'Прирожденными убийцами', выяснялось, что там уже побывал Тарантино со своим 'Чтивом', — жаловался Оливер Стоун (в основе "Прирожденных убийц" переписанный Стоуном сценарий Тарантино, вследствие чего Квентин, даже не посмотрев фильм, потребовал снять свое имя с титров), — а потому все мои пресс-конференции сводились к ответу на вопросы: 'Что произошло у вас с мистером Тарантино?', 'Как вы посмели испоганить его священные письмена?' — и я действительно чувствовал себя препогано. Тому, у кого за плечами много всего, дебютанта, конечно, не победить".
Михалков, по всей видимости, верил в то, о чем говорил. Оливер Стоун очевидно лукавил. Во всяком случае, он, предпочитающий "Бешеных псов" "Бульварному чтиву", прекрасно знал, что дебютом Pulp Fiction назвать нельзя — ни формально, ни по существу.
"Насилие на экране — самая забавная вещь"
Дебют Тарантино-режиссера состоялся в 1992 году, когда на фестивале малобюджетного кино в Сандэнсе (Sundance Film Festival) в чудовищной проекции, отрезавшей половину происходящего на экране, были показаны "Бешеные псы".
Самым же первым его фильмом был "День рождения моего лучшего друга" (My Best Friend`s Birthday), который делался с 1984-го по 1986-й и являлся настоящим параллельным кино, с типичной для параллельного кино судьбой: несколько коробок с отснятой 16-миллиметровой пленкой потерялись на студии. Ни денег, ни куража переснимать фильм у Тарантино уже на было.
И хотя изначально сценарий был написан Крагом Хэманном — лучшим (тогда) другом Тарантино — и был, по его утверждению, автобиографичен, вариант окончательный идеально ложится в основу будущей "Тарантинианы". Герой, которого играл Тарантино, решает подарить на день рождения лучшему другу прекрасный вечер. Когда же в конце бессонной мучительной ночи парни выходят из бара и ловят тачку, Тарантино протягивает другу косяк: "Просто закури, расслабься, а когда успокоишься и вернешься сюда, я куплю тебе пива". Друг закуривает, огонек зажигалки освещает машину, в которую он сел — это машина полиции.
Если бы "День рождения..." был доснят и показан хотя бы на фестивале у "независимых", у зрителей появился бы шанс к моменту выхода больших картин Тарантино привыкнуть к специфике его юмора ("Насилие на экране — самая забавная вещь"). Но поскольку первыми были "Псы", шок оказался слишком велик. Режиссер страшно переживал, что не слышал в зале смеха: публика, в том числе и каннская, просто не позволяла себе рассмеяться, когда на экране творились такие ужасы. И нужен был еще больший шок — "Криминального чтива" — чтобы признать за всем этим право быть и комедией тоже. В американской культуре не было своего Даниила Хармса. Тарантино не побоялся примерить его роль.
В отличие от Стоуна, он не апеллирует к античной драматургии, в которой, как известно, насилия было больше, чем во всем мировом кино. В отличие от Тарантино, Стоуну с его "Прирожденными убийцами" изобилия жестокости на экране так и не простили — возможно, именно потому, что он оказался слишком серьезен.
Natural Born Filmmaker
Именно "Прирожденные убийцы" и должны были стать для Тарантино настоящим дебютом. За свою жизнь он написал немало сценариев, которые надеялся снимать сам, но из этого, по тем или иным причинам, ничего не вышло. Но в "Прирожденных убийцах" Тарантино не сомневался: именно тогда он присвоил себе звание "прирожденного режиссера" — Natural Born Filmmaker. Однако деньги на фильм собирались с трудом: сценарий был пугающе экстравагантен, имя режиссера никому не известно. Тогда Тарантино решает снять короткометражку, которая стала бы его визитной карточкой в переговорах с продюсерами. Сюжет этой "двадцатиминутки" теперь хорошо известен: после дела бандиты собираются на заброшенном складе. Среди них — истекающий кровью полицейский.
"Рэнд, у меня есть одна хорошая и одна плохая новость, — сообщил Тарантино в октябре 1990 года своему очередному лучшему другу и соавтору по работе над 'Убийцами' Рэнду Восслеру. — Хорошая: я закончил писать 'Бешеных псов'. Плохая: 'Псы' — это уже не двадцатиминутный ролик. Это полнометражный фильм. И я собираюсь его снимать".
Снимать "Прирожденных убийц" Квентину с этого момента уже было неинтересно. Он великодушно дарит сценарий и режиссерские права другу, тот передает их молодым продюсерам Дону Мерфи и Джейн Хэмшер, в конечном итоге режиссером картины становится Оливер Стоун и по злосчастному для него повороту судьбы Natural Born Killers сталкиваются и в американском, и в европейском прокате с Pulp Fiction.
"Я Бог или кто?"
"Я проглотил сценарий `Бешеных псов` и был поражен тем, как по-новому прозвучали в нем извечные темы товарищества, предательства, доверия и искупления, — вспоминал актер Харви Кейтел. — Я позвонил продюсеру и сказал, что хочу помочь этому кино". Вмешательство звезды стало решающим для судьбы "Бешеных псов". Появление Reservoir Dogs на фестивалях в Сандэнсе, Канне, Торонто — решающим для судьбы Тарантино: и критика, и продюсеры теперь это имя усвоили. На Тарантино сделала ставку компания Miramax — вовремя догадавшись, что именно он окажется главным открытием кинематографа девяностых.
Компания выделила на постановку "Чтива" $8 млн (приблизительно в пять раз больше, чем те деньги, на которые снимались "Бешеные псы"). К моменту вручения "Оскара" фильм собрал в американском прокате $94 млн. Конечно, дальновидная Miramax рассчитывала на успех, но выигрыш такого масштаба не предчувствовали даже здесь.
Помимо "Оскара" и Каннской золотой ветви "Криминальное чтиво" получило: премию за лучший фильм, лучшего режиссера, лучший сценарий и лучшего актера (Джон Траволта) от Лос-Анджелесской ассоциации критиков. Премию за лучший фильм, лучшего режиссера и лучший сценарий от Национального общества кинокритиков. "Золотой глобус" за лучший оригинальный сценарий. И наконец все так называемые "Премии независимого духа" (Independent Spirit Awards) — за фильм, режиссера, сценарий и актера (на сей раз Сэмюэль Джексон).
"Бог может все. Он может остановить пули, может превратить пепси-колу в кока-колу..." — объясняет Сюмюэль Джексон сущность чуда Джону Траволте в последней сцене "Криминального чтива". Можно, обрадовавшись подсказке, отнести Pulp Fiction к разряду fast food и презреть — в том, конечно, случае, если сами вы не поклонник "le Big Mac" или "рояля с сыром".
Но возможно и другое — почувствовать, как за превращением пепси в коку происходит тончайшая работа по интеграции материй культуры и сознания конца ХХ века. Конечно, автор "Криминального чтива" не первый из людей кино, кто попытался пройти по этой дороге. Но лозунг "Тарантино — это Линч сегодня" слишком очевиден, чтобы быть верным. Линч идеально чуток к проявлениям нездешних миров. Тарантино целиком укладывается в рамки этого мира — но раздвинутые до параметров вечности, когда временная последовательность событий уже неразличима и несущественна.
Условность безусловных понятий и становится главным предметом его игры. Для кого-то пепси и кока — категории столь же незыблемые как жизнь и смерть, для Тарантино и то, и другое, и третье, и четвертое — лишь материал для метаморфоз, хитросплетения сюжета. Его криминальное чтиво, при всей виртуозной эквилибристике своих конструкций сохраняет главное условие принадлежности к большой европейской литературе: катарсис. Уверовавший в чудо бандит покупает жизнь другого бандита (точнее, дарит ему ее) за собственные полторы тысячи долларов. А потом они вместе с Траволтой выходят из кафе и отправляются по своим делам, хотя тот в предыдущей сцене был убит наповал. Но "Бог может все...", а Natural Born Filmmaker — многое. Сравнение режиссером Тони Скоттом режиссера Квентина Тарантино с "Микеланджело девятьсот девяностых годов" хотя и отдает долей безумия, но сущность тарантиновских притязаний улавливает вполне.
В конце концов, знаменитую реплику из "Убийц" — "Am I God or what?" — написал все-таки не Оливер Стоун.
ЛАРИСА Ъ-ЮСИПОВА
В следующий раз "Криминальное чтиво" покажут 9 октября в кинотеатре "Художественный".