Премьер Владимир Путин вчера принял в своей загородной резиденции председателя КНР Ху Цзиньтао. Переговоры продолжались два часа, а специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА больше всего поразило не то, когда они закончились, а то, когда они начались.
Самое удивительное во встрече Владимира Путина и председателя КНР Ху Цзиньтао в "Ново-Огарево" состоит в том, что она началась ровно в девять утра. Так рано Владимир Путин в своей резиденции не встречался еще ни с кем и никогда.
Более того, уже в восемь утра Ху Цзиньтао возложил цветы к Вечному огню и памятнику Неизвестному солдату.
Все это говорило о том, что не только сам господин Ху Цзиньтао и в Москве предпочитает жить по китайскому времени, а что и Москва, а также ближнее Подмосковье начинают жить по китайскому времени, когда сюда приезжает руководитель КНР.
Владимир Путин и Ху Цзиньтао одновременно вошли в зал переговоров. При этом китайский руководитель шел так, как привык, то есть не просто неторопливо, а словно сверяя каждый свой шаг с вечностью. Владимиру Путину тоже пришлось сверить.
В девять утра на переговорах с российской стороны присутствовали вице-премьер Александр Жуков, вице-премьер Игорь Сечин и заместитель руководителя аппарата правительства Юрий Ушаков.
Господин Жуков сидел с застывшей, не сходящей с лица улыбкой, заставившей в какой-то момент предположить, что он с нею сейчас и спит.
Игорь Сечин сидел очень прямо, на вытянутых руках держа стоящий на коленях портфель с папками, и смотрел прямо перед собой куда-то в даль — скорее всего, в светлую, в ту, где контракт на поставку российской нефти в КНР прописан как раз на всю эту протяженность этой дали. В результате складывалось впечатление, что Игорь Сечин с раннего утра занял очередь к зубному врачу, и теперь вот сидит, и очередь свою не уступит никому и ни за что.
И наконец, господин Ушаков сидел с крайне рассеянным видом и полуоткрыв рот, что выдавало его эксклюзивную манеру бороться со сном.
Владимир Путин первые слова произнес с легкой хрипотцой, словно с утра еще не распелся. А потом, когда начал говорить, вдруг перестал стесняться и стал откровенно тереть глаз рукой.
Одним словом, это была одна из самых непростых встреч для российских переговорщиков.
Слова, которые произнес Владимир Путин, были совершенно протокольными, и только последняя фраза объясняла, почему в Каминном зале был накрыт очень уж хороший для раннего завтрака стол, а на веранде стоял самовар с длинной трубой и чашки на блюдцах:
— Приятно встретить здесь старого друга!
Ху Цзиньтао передал Владимиру Путину привет от коллеги, премьера Китая Вэнь Цзябао (впрочем, на лице господина Путина не отразилось даже преувеличенной благодарности).
— Как наш большой друг вы внесли большой вклад в развитие российско-китайского партнерства,— говорил председатель КНР, и складывалось впечатление, что именно на этих словах Владимир Путин позволил себе наконец вздремнуть, хоть и с открытыми глазами.
Но если и так, то потом ему все равно пришлось бы проснуться. Председатель КНР заговорил о том, что на "новом историческом рубеже" отношения двух стран быстро набирают обороты. Что имел в виду Ху Цзиньтао, говоря о новом историческом рубеже? Что, по крайней мере, Китай выйдет из мирового экономического кризиса страной-победителем и что именно это станет историческим рубежом и точкой отсчета нового мира не только для Китая?
— В условиях глубоких перемен в мире отношения с Россией,— заявил он,— и дальше будут приоритетом в нашей внешней политике. (И на этом, как говорится, спасибо.— А. К.) В условиях экономического кризиса мы наращиваем сотрудничество, заключили долгосрочное соглашение по нефти, а это прорыв в нашем сотрудничестве...
Он посмотрел на Игоря Сечина, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
Переговоры продолжились в закрытом режиме, то есть за завтраком в Каминном зале и чаепитием на веранде. Это были полноценные переговоры, об этом можно судить хотя бы потому, что господин Сечин с портфелем и папками зря никуда не ходит.
Они продолжались почти два часа, и я в очередной раз удивился, когда увидел кортеж отъезжающего председателя КНР: вопреки всему, было только начало двенадцатого дня.
То есть еще можно было поспать.