Лиру давай

рекомендует Дмитрий Ренанский

Летний авторский вечер Леонида Десятникова сложился из раритетов с поэтическим уклоном: превосходный камерный хор Владимира Беглецова и ансамбль проверенных солистов под управлением Алексея Гориболя сыграют программу оммажей Державину, Пушкину и Ломоносову. "Дар" и "Пинежское сказание о дуэли и смерти Пушкина" созданы четверть века назад, но сегодня воспринимаются как молодые да ранние — в обоих уже виден зрелый Десятников.

Вот, например, "Дар" на текст Гаврилы Романовича Державина, хорошего не жди. Обязательно подсунут что-нибудь. Поначалу композитор, казалось бы, оправдывает худшие опасения возвышенно-трескучего и приподнято-фанфаронского: заводит пышный старинный кант со знаменным распевом на бэк-вокале, рассыпает златобисерные комбинации рояля и арфы, полирует псевдо-неоклассический глянец квази-неосентиментализмом. Однако сквозь рюши первого "нео" проглядывают мускулы "Симфонии псалмов" Стравинского, а второе приправлено битовой пульсацией и гомеопатическими дозами танго. Наполовину в шутку музыка обмахивается веерами, строит глазки и кокетничает одновременно с собственной историей и с публикой. Цитата развесистого арфового соло из "Спящей красавицы" Чайковского предваряет угарный галоп с икающим хором, цыганской скрипкой и слащавым тенором. Лучшего противоядия для державинского "Вот, — сказал мне Аполлон, — Я даю тебе ту лиру..." трудно и придумать. Получается точь-в-точь по Гоголю: у Десятникова, как и у Державина, обостренный вкус к "необыкновенным соединениям самых высоких слов с самыми низкими".

Кружево постмодернистского кроссворда "Пинежского сказания" вроде бы из той же оперы; хотя сразу и не упомнишь, из какого конкретно источника изливается этот романсик под бряцание электрогитары. Но Державина Десятников кое-где все же перелагает всерьез, позволяя себе подобие прямого высказывания. А "Пинежское" с русским народным вокальным ансамблем и чтицей-сказительницей — упоительный фейк от первой до последней ноты. Такой же, как и сам текст кантаты: писатель Борис Шергин пересказал пинежанкам пушкинскую биографию, те ее переварили в сказ про Олександрушку, Дантеста и Наташку. Шергин развязывает Десятникову руки, и он с особой циничностью кладет всяко лыко в нотную строку. Секундантом на дуэли мечется Владимир Ленский, солнце русской поэзии заходит под риффы рок-н-ролльного реквиема, душа поэта возносится под финальный перезвон из Пятнадцатой симфонии Шостаковича. Пушкину как народному герою кланяется "Весна священная", а как герою романтическому — тахикардия струнных из "Неоконченной" Шуберта.

Напоследок дают российскую премьеру "Утреннего размышления о Божием величестве", самого свежего сочинения композитора, написанного по заказу латышского хора Kamer для проекта "Солнечные песни мира" и впервые исполненного год назад в Риге. Это шесть минут блаженства без всяких кавычек и -измов, шедевр, в своей гармонии подобный улице Росси. Лучащаяся северным сиянием и полифонически вибрирующая хоровая плазма идеально идет проблемной акустике Смольного собора. Классицизм в барочном храме — это тоже должно пойти другу парадоксов Десятникову.

Смольный собор, 26 июня, 19.00