Независимая социологическая лаборатория "НОВАК" ежемесячно, начиная с 1994 года, проводит мониторинг общественного мнения в Белоруссии. Собранный за 15 лет массив данных свидетельствует о серьезных подвижках в настроениях людей, которые заслуживают самого пристального внимания. Директор лаборатории Андрей Вардомацкий в интервью "Огоньку" пояснил, почему
— Нынешний торговый таможенный конфликт между Белоруссией и Россией уже не первый за последние годы. Насколько сильно он может повлиять на настроения в белорусском обществе?
— Общественное мнение Белоруссии, колеблясь в выборе ориентации между Европой и Россией, чутко реагирует на экономический и политический фон. Эти колебания за полтора десятка лет можно условно разделить на несколько этапов. Первый — период бивекторной ориентации, когда мы фиксировали симпатии в равной степени как к России, так и к Европе. Чуть больше 40 процентов белорусского населения в возрасте 18 лет и старше выбирали в качестве приемлемой для себя установки именно такую модель. Любой белорусский политик принимал это в расчет: если он будет ориентироваться только на Запад или только на Восток, то не будет пользоваться здесь популярностью. Этот этап продолжался до мая 2004 года, до расширения Европейского союза на Восток.
После расширения Евросоюза до границ Белоруссии в средствах массовой информации началась кампания против Европы, и массовое сознание отреагировало на этот вал критических материалов в белорусских СМИ охлаждением к Западу. Соответственно это привело к укреплению противоположного вектора — ориентации на Россию. Такая тенденция в общественных настроениях доминировала до конца декабря 2006 года, до нефтегазового конфликта между Москвой и Минском. Когда он случился, произошел резкий обвал ориентации на Россию — сразу на 10 процентов. Должен отметить, что это небывалая по масштабам коррекция для глубинных структур ценностного сознания, но она в Белоруссии произошла. Мы предполагали тогда, что такой обвал приведет в перспективе к поступательному усилению антироссийских и проевропейских настроений, но цифры, наоборот, вернулись на докризисный уровень.
Теперь начинается новый этап. Можно ожидать, что сейчас ориентация на Европу постепенно увеличится, после присоединения Белоруссии к "Восточному партнерству", когда Евросоюз в государственных белорусских СМИ подается совсем в иных, чем прежде, тонах, когда люди начинают участвовать в совместных международных мероприятиях и это показывают по телевизору. Интересно будет посмотреть, как сильно сменится ценностная структура белорусского общества, учитывая "молочно-бидонный" кризис. Например, "сахарная война" два года назад не отразилась на общественных настроениях, но она, правда, не сопровождалась такого уровня публичным скандалом, как нынешний кризис.
— Существует ли точка невозврата, когда мы можем говорить о переломе общественных настроений?
— Пока говорить о четкой и однозначной переориентации Белоруссии на Европу рано. Это очень долговременный процесс. Если появится проевропейская доминанта, то она будет формироваться и усиливаться медленно. Об абсолютной точке невозврата говорить, на мой взгляд, пока нельзя.
— А со временем? Какова, например, разница в ориентациях в зависимости от возраста белорусов?
— Ценностный выбор диаметрально противоположный. Молодежь преимущественно ориентирована на Европу, а старшее поколение — на Россию. Это очень определенно фиксируют исследования от замера к замеру, такое соотношение постоянно. Так, у населения в возрасте от 18 до 25 лет за Европейский союз более 50 процентов и только 34 процента за Россию. В возрасте от 26 и старше зеркально перевернутая картина: 27 процентов за Европейский союз, а за союз с Россией — 51.
— Какова разница между ориентацией белорусской элиты и настроениями простых людей?
— Элитарное сознание всегда опережает массовое. Что касается белорусской элиты, то там можно говорить о большей ориентации на Европу, чем на Россию. Даже при том что необходимы два важных нюанса. Во-первых, элита разделена: часть имеет тесные хозяйственные отношения с Россией, часть связывает свои надежды с Европой. Во-вторых, системных исследований элиты в Белоруссии нет, потому что с определенного момента они стали невозможными. Белорусская элита чрезвычайно закрыта, чиновники вообще боятся социологических опросов, поэтому они были свернуты всеми исследовательскими группами в конце 1990-х годов.
— В зависимости от того, какая форма объединения с Россией предлагается во время опроса, как распределяются данные между сторонниками и противниками интеграции?
— Пока говорить о доминанте европейского вектора в массовом сознании нельзя, его просто нет. 56-58 процентов опрашиваемых ориентированы на Россию, около 32 процентов предпочитают союз с Европой. Это данные, которые были получены в ситуации жесткого выбора, когда у человека спрашивают, в союзе с кем лучше было бы жить белорусскому народу, с Россией или с Западом.
Когда мы спрашиваем об интеграции вообще, то большой процент людей выбирают Россию. Однако если речь идет о юридическом оформлении союза двух государств, о юридическом вхождении Белоруссии в состав Российской Федерации, независимо от формы вхождения — одним субъектом или шестью белорусским областями, то очень малый процент белорусов этого действительно хотят. Всего 4-6 процентов опрошенных выступают за тесный союз с Россией.
