На "Звездах белых ночей" в концертном зале "Мариинский" с ораторией Генделя выступили хор и оркестр Шлезвиг-Гольштейнского фестиваля. Организованный когда-то как производственная практика молодых оркестрантов со всего мира, этот коллектив до сих пор выдает завидный уровень игры. Молодое, да раннее слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.
В 1987 году Леонард Бернстайн придумал себе каникулы, одновременно приятные и полезные. На Шлезвиг-Гольштейнском фестивале он собрал цветник из молодых и пытливых музыкантов (отборочные прослушивания проходят в 30 городах четырех континентов среди студентов музыкальных вузов). Оказалось, что неопытность может превратиться в продуктивный ресурс. Еще не познавшая оркестровой рутины, дряблости в пальцах и мозгах, молодежь играет ва-банк при каждом выходе на сцену. Результаты так окрылили фестиваль, что в 2002 году дирижер Рольф Бек добавил к оркестру хор — и весь проект превратился в летние Академии. Так что концерт, который он провел на "Звездах белых ночей", можно считать чем-то вроде "зачета" для молодых академиков.
Играли ораторию "Празднество Александра, или Могущество музыки" Генделя (1736) — вещь сродни самой затее Леонарда Бернстайна, приятную и полезную. Первое — потому что это два часа непередаваемого слухоугодия. Второе — потому что оркестранты практикуются на сочинении масштабном, очень популярном в своей номинации, к тому же отличающемся от стандартной консерваторской оркестровой рутины. Музыка барокко — школа дисциплины. И с этим у господина Бека и его птенцов все как на параде. Гендель, которого привезли шлезвиг-гольштейнцы в Петербург, оказался эталонным. Грамотный и отполированный до сияния, а при том — столь свежий и сочный, что про него хочется спеть "а Гендель такой молодой..."
Кроме дирижера, пастырем молодых музыкантов выступила интернациональная команда солистов — Яна Мамонова (сопрано), Лучия Духонова (меццо-сопрано), Бенджамин Брунс (тенор) и Виард Витольт (бас). Среди мастеровитых певцов самой стильной оказалась сибирячка Мамонова — еще со студенческих лет она практиковала в Новосибирске старинную музыку и репертуар ХХ века, а засияла звездой после сотрудничества с Теодором Курентзисом. Ее пение — чистейшей пробы ораториальный стиль. Пронзительная голосистость сочетается с беглостью техники, при этом певица держится на сцене солидно и не злоупотребляет внешним драматизмом. Хорош был и тенор господина Брунса, впрочем, излишне карамельный для этого стиля.
Оркестровая и хоровая Академии Шлезвиг-Гольштейнского фестиваля — это не школа беглости, а школа отношения к музыке. Карьеры здесь не делаются, на конкурсы здесь не натаскивают. Но сила активно проповедуемой в Европе практики резиденций для музыкантов — в эффекте погружения в свое дело. Результат — искренние и долгие, на десяток выходов дирижера и солистов, овации в Мариинском.