Всеядность летнего фестиваля Петербургской филармонии "Музыкальная коллекция" поражает воображение не только крайне пестрым программингом, но и занятным стремлением фестиваля аннексировать проекты других институций. Вчера под шапку "Музколлекции" попал проект петербургского Гете-института, который уже в третий раз отмечает самую короткую ночь в году длинным концертом — в данном случае "Вокальным марафоном" в трех отделениях с российскими и немецкими солистами. За вокальным забегом через пять веков музыки с азартом следила ОЛЬГА КОМОК.
Самое ценное в вокальном марафоне под названием "Человеческий голос" — это его остроумно пестрая программа, составленная худруками проекта Штеффеном Шляйермахером и Вадимиром Ранневым. В ней песни Шуберта стоят рядом с "Газетными объявлениями" Александра Мосолова 20-х годов XX века, а ренессансному "Плачу по Йоханнесу Окегему" Жоскена де Пре наследует авангардистский плач "Человечество" Штеффена Шляйермахера. Добавьте сюда "Песни и пляски смерти" Мусоргского, "Черного дрозда" Пола Маккартни, немножко Брамса, Чайковского и Рахманинова, да еще канон Гайдна, который публике предлагалось распевать хором вместе со всеми солистами — из всего этого богатства мог бы выйти немудрящий винегрет, но получилась благородная сырная тарелка. Разбитые на три условных категории-отделения — "Жизнь", "Любовь", "Смерть", — опусы совершенно разных стилей и эпох не смешались в одну кучу, а изящно оттенили друг друга.
Собственно, причиной тому — таланты исполнителей. За ренессанс (Жоскен де Пре, Уильям Берд) и некоторые эскапады в Шуберта и того же сэра Маккартни отвечал блестящий немецкий вокальный секстет amarcord. У себя в Лейпциге эти выходцы из знаменитого Томанер-хора — цари и короли, получают призы на конкурсах, а также госстипендии на туры и выпуск дисков, проводят свой фестиваль вокальной музыки "A Capella". В мире их вокальный вес тоже весьма заметен. И это понятно: пели они с нечеловеческой чистотой и выверенностью, с тонкой, но при этом ненавязчивой стилевой работой. Ангелический ренессанс в их исполнении лишь немного "уплотнялся" в ансамблях Шуберта и лишь тонкими штрихами ретушировался в "Blackbird" Маккартни и джазовой обработке шубертовской песни "В путь".
Вокальные циклы Шуберта, Брамса и Альбана Берга достались на долю Ирис Вермийон, чья карьера началась под руководством Николауса Арнонкура в Амстердамской опере. Поначалу ее напарник Аксель Бауни чуть не задавил легкое меццо своим мясистым и шумным фортепиано, но в Брамсе и Берге все регалии именитой певицы показались уже вполне заслуженными. Тем не менее на ее фоне выходы Юлии Хеннинг, специализирующейся на современной музыке, только выиграли. Устрашающий вокальный модернизм опусов Владимира Раннева "К прохожей", Секвенции III Лучано Берио и "Человечество" пианиста и композитора, аккомпаниатора певицы Штеффена Шляйермахера нисколько последнюю не утруждал. Госпожа Хеннинг с феноменальной легкостью и отличным артистизмом бросалась от чистейшего сопрано в грязнейшие вопли, пыхтела, чирикала, шумно дышала, пела на снятом тоне, кричала и хваталась за голову. В ее номерах "вокальный марафон" превращался в вокальный слалом — не только увлекательный (даже самые классико-романтические слушатели, принимавшиеся было хихикать при нестандартных звуках человеческого голоса, быстро умолкали и начинали внимательно следить за виражами госпожи Хеннинг), но и глубокий. Например, эсхатологическое "Человечество" господина Шляйермахера, написанное для препарированного фортепиано и голоса на экспрессионистские стихи почтового служащего, погибшего в Первой мировой, встало в один ряд что с ламентацией Жоскена де Пре, что с четырьмя песнями Альбана Берга — плотная, ясная, классическая работа.
В этом марафоне проиграли двое. Один из них — бас Алексей Тановицкий, представлявший русскую вокальную школу в хрестоматийных сочинениях Чайковского, Рахманинова и Мусоргского с зубодробительной "мариинской" мощью и такой же неповоротливостью. Второй проигравший — сама "марафонскость" марафона: строго организованная пестрота неизбежно обернулась длиннотами. Каждый из исполнителей привез чуть не полноценную концертную программу, публика наплыва информации не выдерживала, и к третьему отделению в и без того неполном зале осталась лишь треть слушателей. Зато овации они устраивали за четверых.