В ночь с воскресенья на понедельник ОРТ начало показ состоящего из пяти частей фильма Александра Сокурова "Духовные голоса". Основной материал известный петербургский режиссер отснял на таджикско-афганской границе, где провел несколько месяцев в условиях неугасающего вооруженного конфликта. Герои фильма — солдаты, для которых состояние войны на заброшенной окраине бывшей империи стало привычным и почти безысходным.
Александр Сокуров представил фильм не игровой, не документальный, не для кинотеатров, но и не телевизионный, выполненный при помощи видеотехники, но вопреки клиповым канонам видео. Такой, какой мог снять только Сокуров с его этическим и эстетическим максимализмом, с ощущением своей отъединенности и почти обреченности в современной киножизни. Но также и с присущей ему способностью переплавлять это ощущение в визуальную магию особого рода.
Воздействие этой магии испытали фестивальные волки недавно в Локарно, где фильм Сокурова демонстрировали в течение почти шести часов на большом экране, и волки смотрели не отрываясь, а потом говорили, что это зрелище — самое сильное из всего, что было на фестивале.
Эту магию могли ощутить и телезрители, многие из которых успели посмотреть в тот же вечер крутившиеся по разным каналам киноленты Скорсезе, Копполы, Вуди Аллена, Бергмана и Лилианы Кавани. В достаточно абсурдной идее поставить "Духовные голоса" (где нет ни сюжета, ни актеров) в сетку телепрограмм далеко за полночь обнаружился вдруг некий незапрограммированный смысл.
Он прослеживался уже в первой части, которая, хотя и длилась почти час, представляла собой лишь прелюдию к сокуровскому целому. Практически неизменный скромный северный пейзаж (снятый за Полярным кругом) мог довести до бешенства неподготовленного случайного зрителя, но мог и "пробить" его стереотипный настрой вызывающей обнаженностью жеста. В этом случае и такой, и не менее шокированный подготовленный зритель мог проявить смирение и терпение, необходимые для того чтобы увидеть-таки в пейзаже маленькие, но разительные перемены: меняющиеся цвет и освещение, мерцающий огонь у кромки леса, что-то похожее на человеческую фигуру.
Если бы не закадровый сокуровский текст, в котором речь идет о Моцарте, Мессиане и Бетховене, а только их блестяще скомпонованная музыка, это был бы образец чистейшей медитации, практически не направляемой автором и вызывающей у каждого течение произвольных грез. Текст все же взывает к некоему рациональному осмыслению таких понятий, как классика и авангард, гармония, красота и уродство. Что неожиданным образом откликнется в военных эпизодах фильма, решенных как конфликт культур. Именно так в свое время Сокуров хотел снять фильм об афганской войне — и вот настиг ее почти дома.
Дальнейшие части картины резко меняют характер пейзажа, но при этом он остается столь же аскетичным — Сокуров любит снимать заснеженные поля, пустыню и горы. Солдаты входят в мир картины по мере того, как режиссер входит в их мир — по сути ему глубоко родственный. Как утверждает сам Сокуров, он не стремился отобразить ни политический, ни, так сказать, реалистический аспект событий на границе. Его, судя по всему, интересовал аспект сугубо экзистенциальный — в его российском преломлении. Он не показывает солдат, проявляющих доблесть или, напротив, дурные качества, всегда сопутствующие войне. Он видит в них мифологические фигуры Неприкаянности и Одиночества — так, как они запечатлелись в истории вечно воюющей России.
Как и во всех своих работах, в этой Сокуров борется с "электронными бесами" и стремится к совершенству кинематографического визионера. Парадокс заключен в том, что этот фильм снят на видео и показывается по телевидению. Из чего хоть и возникают незапланированные эффекты, но вряд ли кто-то способен объяснить, почему все же на этой неделе показаны две части фильма, а на следующей не будет ни одной. Уповая на мистику и магию, не стоит забывать, что люди по ночам еще и спят и что такая картина требует нормальных условий просмотра — лучше всего пять дней подряд по одной части.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ