Ставки с препятствиями

100 лет назад, в 1909 году, в Государственном совете Российской империи состоялось бурное обсуждение вопроса о закрытии тотализатора на скачках и бегах. Противники тотализатора считали, что он делает бедных еще беднее и толкает их на преступления. Сторонники же азартной игры на ипподромах доказывали, что налог на азарт, поступающий в пользу коневодства, способствует улучшению качеств лошадей, кавалерии в целом и обороноспособности страны. Однако истина заключалась в том, что тотализатор за год собирал больше, чем многие из богатейших семейств России смогли скопить за свою долгую историю. И словами об интересах народа и армии прикрывалась борьба коннозаводчиков и городских властей за этот лакомый кусок пирога.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Денежные скачки

До революции все в Российской империи знали, какие русские не любят быстрой езды,— те, которые спустили все состояние на бегах и скачках. Да и эти завзятые игроки, пережив горе, начинали поиск денег для того, чтобы снова попасть на ипподром и вновь испытать счастье.

Самое же любопытное заключалось в том, что эта забава, считавшаяся исконно русской, при ближайшем рассмотрении оказалась не столь уж древней и пришла в Россию из-за рубежа в XIX веке. На протяжении многих веков владельцы лошадей устраивали скачки и спорили между собой на деньги. Однако, как отмечали историки вопроса, гонки эти происходили нерегулярно, главным образом из-за отсутствия специально подготовленных для этого мест. Гонять по улицам городов запрещали императорские указы, и полиция у особо ретивых любителей быстрой езды порой даже изымала лошадей, оставляя наказанного гонщика в щегольском экипаже без упряжки в каком-нибудь особенно людном месте на позор и осмеяние.

Нередко забеги на пари устраивали на льду рек. Однако и это было чревато неприятными последствиями. Губить лошадь гонкой в лютый мороз никому не хотелось, а устраивать бега на хрупком весеннем льду было еще опаснее и для людей, и для лошадей.

Первое организованное общество любителей скачек — Общество конской скаковой охоты — появилось в Российской империи только в начале 1831 года. А в 1834 году в Москве с разрешения военного генерал-губернатора князя Голицына начало действовать Общество охотников конского бега, получившее вскоре высочайшее одобрение Николая I и именовавшееся с тех пор Императорским московским. Но тогда ни о каких ставках зрителей на победу той или иной лошади никто даже не помышлял.

Первые ставки на выигрыш на скачках в более или менее организованном порядке стали делать в 1865 году на парижском ипподроме, где для этого создали особые кассы. Новшество имело оглушительный успех и принесло его организаторам такую прибыль, что поучаствовать в ней решили и иностранные любители денежных споров. В следующем году на ипподроме в Париже появились английские букмекеры, которые начали принимать ставки, исходя из рассчитанных ими шансов лошадей на победу. А вскоре там же, в Париже, появился тотализатор, как стали именовать механический счетчик, который учитывал количество людей, сделавших ставки на скачках, и общую сумму ставок.

Однако главным изобретением французов стала система обложения тотализатора, как стали именовать всю систему ставок на скачках. Сначала государство взимало 7% с игрового оборота, а затем сбор увеличился до 10%. Из них 4% шло на призы владельцам лошадей и жокеям, 2% — на благотворительность, оставшиеся 4% — на поддержание национального коннозаводства. Суммы, проходившие через ипподром, оказались настолько велики — до 180 млн франков в год, что французские коннозаводчики могли позволить себе покупку лучших племенных скакунов по всему миру. А для дальнейшего улучшения породы выбирались главным образом победители скачек.

Немецкая кавалерия во время начавшейся в 1870 году Франко-прусской войны скоро оценила, насколько быстрее и выносливее лошади противника, и еще до окончания войны в Германии начали организовывать скачки, а также появился и тотализатор. Причем немцы не могли не усовершенствовать французское изобретение — хотя бы для того, чтобы сделать его истинно немецким. Вначале они вообще отказались от сбора в пользу коннозаводства, решив, что призовых денег владельцам конюшен хватит для обеспечения всех их нужд. Затем, когда оказалось, что слишком многие немцы проигрываются на скачках донага, запретили тотализатор. Но оказалось, что почти сразу появилась огромная сеть подпольных букмекеров, принимающих ставки, так что бюргерам никто не мешал разоряться по-прежнему, а государство не получало от этого никакой прибыли. Так что тотализатор восстановили, а налог, изымаемый в пользу коннозаводства, довольно скоро вырос вчетверо, с 5 до 20%. Этот рост обложения привел к тому, что многие игроки подались к теневым букмекерам, но это уже не волновало депутатов рейхстага, уверовавших в то, что благодаря скачкам Германская империя получила лучших солдатских лошадей в мире.

Российские власти не собирались оставаться в стороне от общеевропейского процесса, тем более что речь шла, как считалось, прежде всего об улучшении конского состава армии, а значит, об укреплении обороноспособности воинственной империи. Все крупнейшие российские коннозаводчики были одновременно крупнейшими землевладельцами и влиятельными сановниками. Все они после реформы 1861 года, лишившись дармового крестьянского труда, испытывали серьезные трудности, остро нуждались в притоке денежных средств. И в 1876 году тотализатор появился в России, на Царскосельском ипподроме. Вот только четких правил, которые позволяли бы регулировать процесс, за исключением отчислений 10% в пользу скаковых обществ, по всей видимости, стараниями все тех же крупнейших коннозаводчиков в стране так и не появилось. Благодаря этому обороты на скачках и бегах, а соответственно, и доходы оставались, мягко говоря, не вполне учтенными, перекочевывая из рук в руки без ненужных участникам процесса формальностей.

Естественно, тут же нашлись недовольные подобным положением вещей. Управление городами осуществляли гласные городских дум, в число которых в Москве, например, входили представители старейших и богатейших купеческих семейств, понимавшие, что организаторы скачек и отечественные букмекеры скрывают от них весьма и весьма крупные средства. Поэтому Московская дума приняла решение о взимании со скакового и бегового обществ в пользу города вроде бы безобидного налога — по 50 руб. в год за пользование землей под ипподромом. Однако руководители скаковых обществ были не только отпрысками аристократических семейств, но и закоренелыми торговцами-лошадниками и сразу же сообразили, куда ведут дело эти благообразные хитрованы-купчины.

Для московских властей важен был сам факт признания скаковым обществом юрисдикции городских властей над ним. Поэтому оба скаковых общества ответили думе категорическим отказом. Земли под ипподром выделены высочайше утвержденным положением кабинета министров, а не городскими властями, общества императорские, так что Московская дума не имеет к скачкам и бегам ни малейшего касательства. Первая атака была отбита, но московские власти на этом не успокоились.

Неправильные правила

Постоянно растущие обороты скачек и бегов на протяжении всех последующих лет не давали покоя депутатам, которые тогда назывались гласными думы. Наконец, в 1886 году, устав от кулуарных разговоров, городские власти перешли к новой атаке на ипподром и тотализатор. Гласный Московской городской думы С. Н. Мамонтов подал на имя городского головы Н. А. Алексеева заявление, которое горячо обсуждалось в думе и городе:

"В скором времени начнется сезон скачек и бегов, а следовательно, начнется и безобразная игра на тотализаторе. Подобная игра, до крайности азартная, привлекает все слои населения гор. Москвы, не исключая даже воспитанников школ и гимназий, и действует крайне развращающим образом на молодежь и рабочий класс. Рабочие, извозчики и проч. до того пристрастились к этой игре, что несут свой заработок, а подчас закладывают свои пожитки ради возможности поиграть. Я не стану говорить о тех скандалах и драках, которые происходят у мест продажи игорных билетов, повторяю только, что более всего эта азартная игра действует растлевающим образом на молодежь, средний и низший классы населения. Скаковое и Беговое Общества тщательно озаботились о том обстоятельстве, чтобы в игре на тотализаторе могли участвовать все от мала до велика и от богача до бедняка, с каковой целью устроены тотализаторы всех цен, начиная с 30 коп., кончая 10 руб. Оборот тотализатора за прошлый год в Скаковом Обществе был 2 660 000 руб., что дало дохода Обществу 266 000 руб. (10% с общего оборота). Из этой цифры можно иметь некоторое понятие о массе народа, которая принимает участие в игре. Получая такой огромный барыш, Общества, конечно, всеми силами оберегают эту статью дохода и стараются распространять ее в возможно больших размерах, игнорируя нравственность ради собственной наживы. Ввиду всего вышеизложенного я прошу Вас предложить Московской Городской Думе принять все возможные меры для ограничения, а буде возможно, то и для полного уничтожения этой азартной и развращающей московское население игры. Так как скоро наступает сезон скачек и бегов, то я прошу Московскую Городскую Думу рассмотреть настоящее мое предложение в возможно непродолжительном времени. Надеюсь, Милостивый Государь, что Вы не откажете мне в моей просьбе".

После бурного обсуждения дума попросила московского генерал-губернатора запретить скачки и бега как вид азартных игр, которые в Российской империи не дозволялись. Однако всем было понятно, что речь идет о доле в доходах ипподрома, ведь самые богатые купеческие семьи страны имели капитал не более 1-2 млн руб. И лишь железнодорожные и водочные олигархи могли похвастаться 7-8-миллионным состоянием. Так что просьбу гласных Московской думы в очередной раз спустили на тормозах.

Однако кусок был слишком лакомым, чтобы просто так отказываться от него. Три года спустя, в 1889 году, городской голова Алексеев осуществил, говоря современным языком, политическую провокацию или, пользуясь терминологией XIX века, совершил хождение в народ с переодеванием в простонародный костюм. Выдающийся русский оратор и член Государственного совета А. Ф. Кони так в 1909 году описывал этот поступок:

"Алексеев сам пошел в среду тех, которые играют на тотализаторе, и в течение 10 дней сидел у кассы тотализатора на земле с рабочими, мастеровыми, мелкими торговцами, прислугой и т. п. Он убедился, что по всем фабрикам и заводам, по разным торговым учреждениям рыщут особые факторы, которые берутся отовсюду, из всяких отбросов общества, из хулиганов и т. д., и эти-то посредники бедному человеку, у которого праздничный день, единственный день отдыха, говорят: поди, сыграй на Fine Mouche или на "Гладиатора", это очень выгодно. И действительно, вскоре оказывается выигрыш, но затем, когда расходившаяся страсть побуждает играть, то наступает почти неизбежный проигрыш, и вдали уже выдвигается скамья подсудимых и тюрьма. Пред Московской Думой был оглашен обширный список уголовных дел, в возникновении которых играл роль тотализатор. Пред ее мысленными очами прошли: приказчики, совершившие растраты, прислуга, обкрадывающая хозяев, рабочие, закладывающие одежду, пускающие по миру семью, ворующие инструменты и т. д.".

Ко всему прочему городской голова оказался свидетелем драки, которую начали проигравшие на бегах рабочие, ломившиеся в окошки касс и требовавшие назад свои деньги. Репортажи об этом событии опубликовали московские газеты. А в речи на заседании Московской думы Алексеев для достижения полного пропагандистского эффекта использовал еще и давнюю нелюбовь русских к полякам, а москвичей — к петербуржцам:

"Почему же на несчастную Москву обрушилась такая невзгода, за что на московские гроши развивается коннозаводство в Привислянских губерниях и разные графы Красинские, Грабовские и другие присылают своих рысаков на скачки в Москву? Петербург понятия не имеет о такой азартной игре всего народа на тотализаторе. Там скачки происходят в Царском и Красном селе, в Петергофе, и для того, чтобы туда попасть, надо взять билет железной дороги. Конечно, и там есть охотники, которые едут на скачки, несмотря на дальность расстояния, но это одна десятая сравнительно с Москвой. У нас же скачки происходят около города на земле, отнятой у него на Ходынском поле, и продолжают существовать там до сего дня".

В результате дело дошло до императора Александра III, потребовавшего от министра внутренних дел полного отчета о событиях. Узнав подробности, самодержец написал о тотализаторе: "Это огромное зло, безобразие и развращение не только публики, но и администрации страхового общества".

Казалось бы, московские гласные могли праздновать победу. Но реальная исполнительная власть в стране принадлежала аристократам, многие из которых были коннозаводчиками или имели таковых в близком свойстве и родстве. Так что в результате долгих переговоров между ведомствами, скаковым и беговым обществами были изданы "Правила об игре на тотализаторе", которые, казалось, ограждали народ от разорения и потому вполне устраивали императора.

В них говорилось:

"1). Тотализаторы могут быть открываемы исключительно для публики, заплатившей за вход на скачки и бега не менее 1 рубля, и устраиваются таким образом, чтобы лица, не внесшие упомянутой входной платы, доступа к ним не имели.

2). При игре на тотализаторах ставки ниже 10 рублей не допускаются.

3). Число скаковых и беговых дней в году, по мере действительной потребности для каждого скакового и бегового общества, определяется Главноуправляющим Государственным Коннозаводством по соглашению с Министром Внутренних Дел".

Кроме того, игра на скачках и бегах запрещалась воспитанникам всех учебных заведений. А в случае беспорядков губернаторы и градоначальники получали право закрывать бега и скачки, однако только на несколько дней или, в крайнем случае, до конца текущего сезона. Но самый главный удар по интересам бюджета Москвы нанес следующий пункт правил:

"Печатание в газетах и вообще объявление во всеобщее сведение об оборотах тотализатора в дни скачек и бегов воспрещается".

Так что московские гласные снова проиграли. Но не оставили надежд на реванш.

Москвичи и Кони

Довольно скоро для всех стало очевидным, что новые правила никоим образом не преграждают путь на ипподром и к кассам тотализатора низам общества. Присяжный поверенный А. Шилов писал:

"Рассуждают так: "За вход на ипподром в места с тотализатором взимается плата в размере не ниже 1 р. 10 коп., и если принять во внимание десятирублевую стоимость билета, то станет понятным, что в игре могут участвовать лишь лица более или менее обеспеченные". Глубокая ошибка, печальное заблуждение! Кто хоть раз бывал в дешевых местах на ипподромах, тот хорошо знает, что дело обстоит совсем не так. Прежде всего, что это за обеспеченность, если у человека в кармане 11 руб. 10 коп., хотя бы накануне полученные путем залога жениной шубы? Затем в тотализаторе массами играют вскладчину, и есть особый класс людей, довольно многочисленный, имеющий название "сборщиков", которых специальность — собирание денег на билеты тотализатора; администрация обществ следит лишь за тем, чтобы "сборщик" предварительно взял билет в кассе на ту или другую лошадь, и затем предоставляет ему полную свободу в приискании компаньонов, так что не нужно иметь в кармане и ничтожной суммы в 11 рублей, чтобы принимать участие в игре. Мало этого, житейские наблюдения показывают, что многие играют даже и не бывая на ипподромах: часто складываются сослуживцы, вручают деньги одному из товарищей, который и играет за общий счет".

Повод для новых атак на ипподром у московских гласных наличествовал, а аппетит разгорался все сильнее. Поскольку теперь данные об оборотах тотализатора добыть не удавалось, в 1897 году приглашенные московскими гласными специалисты произвели расчеты, показавшие, что ежегодный оборот тотализатора на московском ипподроме превышает 20 млн руб. Цифра страшно возбудила думцев, и они договорились требовать от ипподрома дополнительную плату с оборота тотализатора в пользу города — 5%, или 400 тыс. руб. в год. Некоторые гласные, правда, сомневались в необходимости, а главное, в пристойности и логичности подобной борьбы. Будущий председатель Государственной думы, а в ту пору московский гласный С. А. Муромцев увещевал коллег:

"Нам предлагают установить налог на тотализатор и получать 400 000 руб. в пользу бедных, тех несчастных женщин и детей, для которых другого источника помощи нет. Хорошо, этот налог будет установлен, а затем представим себе, что в Городской Думе возникнет вопрос об уничтожении тотализатора, т. е. об уничтожении источника тех 400 000 руб., которые будут получаться на пользу бедных Москвы. Тогда защитники этих бедных по справедливости встанут и скажут: "Господа, уничтожая тотализатор, вы вместе с тем отнимаете у нас 400 000 руб. в год. Где возьмем мы средства для удовлетворения нужд бедных в городе?" В настоящее время этих 400 000 руб. нет, к получению их мы не привыкли, а затем, в каком же положении будут бедные, когда у них отнимут такую значительную сумму. Очевидно, город очутится в таком положении, что он сразу должен будет или сократить развитие благотворительной деятельности, или обязаться эти 400 000 руб., а может и большую сумму, пополнить из городских средств. Несомненно, что эти два положения противоречат одно другому. Идя по хорошему пути увеличения средств попечительству, мы тем ставим самим себе затруднения для осуществления более важного дела, дела уничтожения тотализатора. Попечительства нуждаются в помощи; несомненно, что нужно изыскать средства на усиление деятельности наших благотворительных учреждений, но нужно изыскать средства надежные, такие, которых, раз мы их получим, мы не можем лишиться, а здесь рекомендуют усилить благотворительность за счет такого средства, которое каждую минуту может быть отнято. Поэтому я полагаю, что предполагаемый налог является совершенно нерациональным".

Идея была, мягко говоря, не вполне жизнеспособной. Если скаковое и беговое общества отказывались платить 50 руб., то совершенно непонятно, почему они вдруг дадут в восемь тысяч раз больше? Тем более что, потратив гораздо меньшие средства на контрпропаганду, можно было добиться значительно большего эффекта. В стране одна за другой стали появляться статьи, книги и брошюры о пользе скачек для мощи державы. И хотя это и было преувеличением, общественное мнение стало склоняться на сторону коннозаводчиков. В печати высмеивали расчеты оборота тотализатора, доказывая, что подобных цифр нет и быть не могло. Но главное — московских законодателей прямо обвиняли в вымогательстве. Так что им пришлось менять позицию и вновь требовать закрытия тотализатора.

Однако теперь против них выступили жители Москвы:

"Возбуждая ходатайство о запрещении тотализатора,— говорилось в петиции обывателей,— Московская Городская Дума исходила из той мысли, недостаточно проверенной и односторонне освещенной, что тотализатор есть зло, тотализатор развивает азарт, увеличивает преступность, поглощает народное богатство, разрушает семейное счастье и проч. И вот мы, обыватели окраины города Москвы — местностей "Старой и Новой Башиловки" и "Петербургской Слободки", местностей, обнимающих по своему пространству несколько полицейских участков гор. Москвы и населенных десятками тысяч людей,— мы — местные домовладельцы, поставщики овса, сена и соломы, шорники, рабочие беговых экипажей, лавочники, торгующие жизненными припасами, содержатели харчевен, чернорабочие, подрядчики, кузнецы и поденщики, имущественное благосостояние которых и даже самая возможность добывания куска хлеба зависит от сохранения тотализатора,— все мы просим при рассмотрении вопроса о тотализаторе и при учете того "зла", которое от него проистекает, не забыть и насущных интересов десятков тысяч людей, и той громадной суммы "блага", которую этот тотализатор приносит".

Московские думцы не сдавались и в 1909 году предприняли последнюю попытку хоть что-нибудь получить от большого и сладкого пирога доходов тотализатора. Во время обсуждения в Государственном совете вопроса о коннозаводстве их сторонники вновь подняли вопрос о закрытии тотализатора. Причем в числе тех, кто присоединился к борцам за искоренение азартного зла, был и выдающийся оратор, бывший прокурор и член Госсовета А. Ф. Кони. Казалось бы, успех делу обеспечен, ведь адвокаты, узнав, что их противником в суде будет сам Кони, либо отказывались от дел, либо запрашивали удвоенный гонорар. Но на этот раз его красноречие не принесло ни малейшего результата. Патриотическая позиция коннозаводчиков и их сторонников оказалась непробиваемой и непоколебимой: мы делаем все для величия державы, а нам пытаются помешать.

Проиграв коннозаводчикам и сторонникам тотализатора, Кони с горечью констатировал: "Улучшаем породу лошадей, ухудшая породу людей". Но и этот аргумент никого не убедил. Ведь когда высшие сановники встают на защиту своих личных финансовых интересов, победить их можно только с помощью революции.