В рамках фестиваля кукольных и синтетических театров "КукArt" в Театре марионеток им. Деммени выступил театр теней Дженгиза Озека из Стамбула. АНДРЕЙ ПРОНИН посочувствовал детям.
Несмотря на разгар каникул, зал оказался заполнен маленькими детьми в сопровождении родителей, добрая половина коих полагала, будто приобрела билеты на среднестатистический детский утренник. Иллюзии разрушила дама, торжественно сообщившая, что спектакль "Волшебное дерево" будет исполнен на турецком языке без перевода.
Немолодой седовласый Дженгиз Озек встал за кукловодческий пульт позади белого экрана, его ассистент Стефан Карелиус сел на стул рядом и взорвал тишину экспансивной скороговоркой на турецком. Господин Карелиус обнаружил талант к феноменальной голосовой активности: он постоянно что-то кричал на разные голоса, жалобно постанывал, угрожающе хрипел. В коротких паузах между декламацией ассистент предавался горловому пению и колотил в трещотки.
Акустический вихрь как-то слабо коррелировал с незамысловатым аскетизмом визуальной составляющей спектакля. Сначала на экране появилась маленькая фигурка человечка, одетого в красную рубаху и брючки. То был Хадживат, и он нервничал: прыгал и трясся. Затем возник Карагез (турецкий аналог русского Петрушки), похожий на Хадживата, но в зеленых брючках, и тоже неспокойный. Под крики господина Карелиуса фигурки принялись драться — монотонно и продолжительно. Сложилось ощущение, что персонажи будут мутузить друг друга бесконечно, но тут побитый слуга произнес зловещее заклинание и ретировался. На экране выросла новая фигура — то самое волшебное дерево, издалека напомнившее мясистый кактус о трех стеблях. Теперь Карагез принялся за дерево и, основательно его раскурочив, уснул. Из руин кактуса выползла змея - показалось, драчуна ждет участь вещего Олега. Не тут-то было: пробудившийся Карагез накинулся на змею с кулаками. Далее произошло самое интригующее. С неба опустилась какая-то загадочная пакость — нечто вроде клока волос, налипшего на расческу грязнули. Клок волос схватил Карагеза и унес его ввысь, за верхнюю кромку экрана. С этого момента корреспондент "Ъ" потерял нить повествования, но предполагает, что все кончилось хорошо, хотя ближе к финалу персонажи и стали почему-то ползать на карачках и блеять.
Как бы ни был малоразвит в России жанр теневого театра, спектакли московской труппы "Тень" или петербургского "Кукольного формата" куда изобретательнее и наряднее театрального рукоделия господина Озека. Другое дело, что Дженгиз Озек выступает соло, управляя всеми тенями в одиночку. А его главная творческая задача — реконструкция средневекового турецкого балаганного театра. Подобные цели лежат на стыке искусства и науки, а подобные сценические тексты трудно оценить по достоинству без надлежащего просветительского комментария. Здесь не помешала бы предварительная разъяснительная лекция — впрочем, о какой лекции речь, если организаторы затруднились даже с синхронным переводом с турецкого?
Эта проблема характерна для многих петербургских фестивалей. Организаторы так заняты преодолением финансовых трудностей, что не задумываются, как презентовать приглашенный спектакль зрителю, как разъяснить его специфику. Нынешний "КукArt" предложил публике гигантскую программу — постановки российские и заграничные, старые и новые, экспериментальные и традиционные. Правда, активная продажа детских билетов на "Волшебное дерево" заставляет сомневаться, что сами организаторы четко представляли, что именно и кому они показывают. Такой подход к фестивальному отбору — повод для слез. В данном случае плакали растерянные и испуганные громкой турецкой тарабарщиной дети.