концерт / классика
В Национальной филармонии закрылся 145-й концертный сезон. Несмотря на то что гвоздем программы финального концерта был один из лучших украинских пианистов — Игорь Четуев, ряды слушателей не поредели и во время прекрасно выстроенной симфонической части концерта. По-летнему душный зал не хотелось покидать и ЛЮБОВИ МОРОЗОВОЙ.
В преддверии отпусков концерт-закрытие будто нарочно составили из произведений, требующих от музыкантов Симфонического оркестра Национальной филармонии и дирижера Николая Дядюры повышенных энергетических затрат. Начали со знаменитого вступления к опере Модеста Мусоргского "Хованщина", а "Рассвет на Москве-реке", обычно пленяющий плавностью звукового потока, в этот раз походил на яркий луч лазера, прощупывающий каждую деталь утреннего пейзажа.
Куда более текучим получился Фортепианный концерт Александра Скрябина в исполнении украинского пианиста Игоря Четуева. Уже на первых минутах возникло впечатление, что господин Четуев подготовил опус Скрябина специально к этому концерту: с одной стороны, он исполнял его с потрясающей бережностью, а с другой — не всегда попадал по клавишам и заглядывал в ноты. Тем не менее музыкант извлекал из рояля настолько красивые и чистые звуки, что казалось, будто руки он погружал в лебяжий пух, прощупывая сквозь него стеклянные бусины и любуясь каждой темой, как цветами Эдема. Своеобразной кодой его выступления стал исполненный на бис "Революционный этюд" Фредерика Шопена, в котором пианист был слегка поспешен, но техничен и напорист.
Во втором отделении от щемящих чувств перешли к тонким ощущениям, от подчеркнутой самоуглубленности — к пейзажам реальным и фантастическим. Все три произведения были построены на непрерывном движении, продолжая идею водного течения, проявившегося еще в начале концерта. В Увертюре к опере Бедржиха Сметаны "Проданная невеста" яркие темы, подобно дельфинам, выпрыгивали из бурлящего моря и падали в пучину. Оркестранты не всегда успевали за их стремительностью и порой барахтались в безбрежных водах — однако господин Дядюра не давал им утонуть, каждый раз спасая музыкантов точным дирижерским жестом.
Затем в зал полилась знаменитая "Влтава" — самая длинная чешская река, воспетая все тем же Сметаной. С ней оркестр справился лучше в техническом плане, но приглушил красочность — так, как если бы композитор обрисовал не раскинувшиеся по оба берега дурманящие цветом и ароматами пейзажи, а таинственное подводное царство с холодными и задумчивыми русалками.
Когда же музыканты приступили к Сюите #2 из балета Мориса Равеля "Дафнис и Хлоя", стало понятно, что основной упор на репетициях был сделан именно на нее. Партитура была наполнена воздухом и светом, а у оркестра словно открылось второе дыхание: Равеля озвучили, не боясь виртуозных сложностей и слепящего множества тематических напластований. Финалом этого произведения господин Дядюра еще раз продирижировал на бис — в угоду публике, оглушительно отблагодарившей уставших оркестрантов.