Театр "Карамболь" показал премьеру мюзикла Мишеля Леграна "Шербургские зонтики". Поставленный Василием Бархатовым и Зиновием Марголиным спектакль показался ДМИТРИЮ РЕНАНСКОМУ самым значительным событием петербургского музыкального театра последних лет.
Премьеру "Шербургских зонтиков" ждали с опаской: создатели спектакля замахнулись на святыню кинопартитуры Мишеля Леграна, притом что все предыдущие петербургские (и, если быть совсем уж честным, почти все российские) опыты в жанре мюзикла смотрелись и слушались крайне неубедительно. Опасения оказались ложными — 25-летний режиссер Василий Бархатов, известный главным образом сотрудничеством с Мариинским театром, в соавторстве с матерым художником Зиновием Марголиным выпустил лучший свой спектакль, хирургически точную работу не мальчика, но мужа. От культового фильма Жака Деми (1964) создатели театральной версии "Шербургских зонтиков" позаимствовали лишь сценарий, при этом рассказанная ими история куда жестче и по художественному языку, и по вложенным в нее смыслам. Минималистский дизайн постановки по-европейски лощен, но интонация спектакля сугубо русская, а точнее вполне чеховская. "Зонтики" Бархатова — Марголина бликуют мучительными недосказанностями, нежнейшими психологическими полутонами.
Сценография Зиновия Марголина на первый взгляд лишь конструктивно-сценически осваивает партитуру Мишеля Леграна — текущую нон-стоп, меняющую место действия каждые несколько минут, созданную специально для монтажного стола и совершенно непригодную для театрального формата. Никогда еще прием монтажа не воплощался на театральной сцене так совершенно: вращаясь, пара занимающих весь экран сцены круглых плоскостей с прорезями вмиг "кадрирует" сценическую картинку, фокусируя изображение и выхватывая наступающие друг другу на пятки крупные планы. От эпизода к эпизоду аттракционно-зрелищное вращение плоскостей становится все более неумолимым — жернова господина Марголина буквально перемалывают судьбы фигурантов "Шербургских зонтиков". Неспособность героев противостоять этому роковому механизму волнует Василия Бархатова более всего. Цепочка трагически непредсказуемых случайностей в его спектакле высушивает полнокровных влюбленных до манекенов с модной витрины, улетучившейся романтической любви предпочитающих евростандарт житейского счастья.
Про любовь и ее утрату господин Бархатов пронзительнее всего высказывается в кульминационных дуэтах каждого из действий. В дуэте прощания первого акта покорная своей безутешности пара расположилась в первом ряду зала кинотеатра, за их спинами то и дело меняются зрители, пустеют пакеты попкорна, бабушка-уборщица деловито натирает полы. Несколько музыкальных минут, отпущенных господином Леграном на этот дуэт, господин Бархатов мастерски раздвигает во времени: влюбленные часов не наблюдают — понятно, что в зале они сидят уже не первый сеанс. Последними соглядатаями их прощания оказываются все остальные персонажи "Зонтиков", наблюдающие за парой с явным сочувствием и будто бы наперед знающие, что никакого счастья им вовек не видать. В сцене на вокзале из-под колосников свешиваются электронные табло расписания, во втором акте на них высветятся первые строчки письма Женевьевы Ролану Кассару — так наглядно запараллелены сцены физического и духовного расставания героев. В финальной встрече героев режиссер ненавязчиво сопоставит улетучившуюся любовь и обретенный взамен ее бытовой комфорт: рядом будут стоять два одетых в одинаково ало-белые тона детища — малолетняя дочь экс-влюбленных и очаровательно олдскульная бензоколонка. Как бы жизнерадостно главный герой ни резвился в последней сцене спектакля со своим сыном и супругой, после такого флэшбэка занавес может падать только траурный — и только под стратегически точно рассчитанную дирижером Всеволодом Полонским оркестровую кульминацию, оплакивающую разбитые надежды.
Создателей петербургских "Зонтиков" невозможно упрекнуть ни в одном неверном шаге, спектакль ни на секунду не впадает в мелодраматическую слащавость. Чувственная поэтика музыки Мишеля Леграна упакована тандемом Бархатов--Марголин в стильную сценическую форму и остранена холодным постмодернистским душем. Сценограф кланяется одновременно и супрематизму Казимира Малевича, и анилиновому поп-арту 1960-х, у режиссера в сцене карнавала маршируют сексапильные герлз из клипа Алекса Гаудино "Destination Unknown". Изощренно придуманную форму оживляет кровоток музыки — под занавес небогатого на события сезона выкатившиеся "Карамболем" "Шербургские зонтики" демонстрируют образцово-показательную модель музыкального театра.