Межэтнические беспорядки в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая ("Огонек" рассказывал об этом в прошлом номере) напоминали о себе все минувшую неделю и заставили волноваться не только китайцев.
Ситуация в центре беспокойной провинции — городе Урумчи — продолжает оставаться напряженной. Армейские части и полиция жестко разгоняют скопления людей со стрельбой и жертвами. Уйгурские организации за пределами Китая нагнетают обстановку вокруг посольств КНР. Подключилась даже террористическая "Аль-Каида", пригрозившая китайским властям силовыми акциями в ответ на преследования мусульманских меньшинств. Эксперты опасаются, что волна, поднятая в Синьцзяне, может разойтись широкими кругами и по сопредельным странам.
К примеру, столкновения между уйгурами и ханьцами в Урумчи рикошетом отозвались ... в Казахстане. Около 2 тысяч казахстанских граждан, оказавшихся в зоне беспорядков, покидают опасный регион. Около 300 тысяч этнических уйгуров, проживающих в Казахстане, с опаской ожидают, как события в западном Китае отразятся на их и без того непростой жизни.
Любой компромисс в цене
На окраине Алма-Аты в поселке "Дружба", где проживают преимущественно уйгуры, прошла траурная церемония по жертвам беспорядков в Урумчи, понятно, что не по ханьцам. Поминальный митинг собрал около 3 тысяч человек и продемонстрировал "адекватное взаимодействие государства с уйгурской общиной". Именно так охарактеризовал мероприятие доктор филологических наук Алимжан Тиливалди, один из выступавших на импровизированной трибуне. Адекватность далась не сразу: Союз уйгурской молодежи Казахстана — официальный организатор траурной церемонии — изначально требовал разрешения на акцию у стен китайского консульства, на что вполне логично последовал отказ властей. В итоге уйгурская молодежь и городская администрация пришли к консенсусу — митинг провести на площадке перед мусульманским кладбищем на окраине города, предварительно заручившись обещаниями старейшин не допустить эксцессов. Такой цивилизованный исход эксперты оценивают очень высоко. При существующем градусе напряженности в отношениях властей с многочисленной диаспорой уйгуров, утверждают они, любой позитив, свидетельствующий о том, что компромисс возможен, надо поддерживать.
Даже Абдрашид Турдиев, председатель Союза уйгурской молодежи Казахстана и заместитель генерального секретаря Всемирного уйгурского курултая, против такой оценки не возражает. "Мы прекрасно понимаем,— говорит он,— здесь молодое государство, там "Большой дракон". Но тем не менее на некоторые вещи глаза закрывают, дают нам возможность свое мнение сказать". При этом поговорить с кем-то "из народа" во время траурной церемонии не получилось ни у меня, ни у других журналистов: как только начинался разговор с кем-то из собравшихся, его тут же мягко пресекали. Свои же "общественные секьюрити".
Обиды большие и маленькие
"Вы знаете, что уйгуров не призывают в армию..." — успел сказать мне парень лет 20, прежде чем его отвели в сторону.
"В последние годы непонятно с чем связано, но действительно не призывают,— говорит Алимжан Тиливалди.— Точнее, если и призывают, то в виде исключения, не так как раньше. Хотя в Уйгурском районе все хотят служить, они живут в приграничном районе и у всех военное сознание на высоте. Но их не берут".
Между тем для уйгурской молодежи это проблема, причем существенная. Без прохождения службы в вооруженных силах доступ в госорганы и силовые структуры для молодых людей по существу закрыт. Формально это объясняют сокращением численности призывников вообще, но у уйгурской общины на этот счет свои подозрения: здесь полагают, что уйгуров "отжимают" не только в вопросе призыва.
Упоминается, в частности, ситуация в области образования — выпускники школ на уйгурском языке (число которых постоянно сокращается) не могут по окончании школы сдать единое национальное тестирование на языке обучения. А без этого закрыта дорога в высшие учебные заведения. Еще говорят о преднамеренном снижении так называемого уйгурского фактора в местах компактного проживания уйгуров, главным образом в Уйгурском районе, что входит в Алма-Атинскую область. Закир Мамиров, председатель Уйгурского культурного центра, разослал по общественным организациям письмо, в котором отмечается: "В школах на фасадах повсеместно снимаются надписи на уйгурском языке". Даже послание Назарбаева народу Казахстана на уйгурском языке в рамках этой непонятной административной инициативы сняли. "Почему они не берут в расчет статьи закона о языке, не возбраняющие делать вывески помимо казахского и русского языков на любом другом языке, на котором говорит определенная этническая община?" — недоумевает председатель уйгурского культурного центра.
Много кривотолков вызвала и недавняя неожиданная инициатива местных органов власти Уйгурского района по переименованию района. Он называется Уйгурским с 1934 года, и почему вдруг именно теперь возникла нужда от этого отказаться, не ясно никому. Предпринятая попытка, однако, встретила жесткое неприятие этнических уйгуров, составляющих большинство проживающего в районе населения. От своей затеи "отцы области" отказались, но, как говорится, осадок остался.
И этот осадок из больших и малых обид в последние годы, увы, накапливается. Эксперты на вопрос о том, с чего стартовал нынешний виток взаимного напряжения в отношениях уйгурской общины и властей, отсылают к "инциденту в Чилике".
Взрывное слово
В 2006 году в поселке Чилик, входящем в Уйгурский район, произошла драка между казахской и уйгурской молодежью. Закончилось все без особой драмы — разбитыми носами, и об инциденте могли бы забыть, если бы в одной из популярных газет республики не появилась после этого статья под заголовком "Уйгуры Чилика: государство ваше, а земля наша". После нее противостояние в поселке вышло на новый этап, принявший уже четко очерченный этнический окрас и завершившийся погромами и поджогами. К счастью, обошлось без жертв, но пришлось вводить ОМОН. Конфликтующие стороны тогда развели, но претензии друг к другу никуда не делись. Одних тревожит тенденция: постоянно прибывающие уйгуры из Китая, которые живут своими понятиями и хранят идеи о построении Великого Туркестана, куда входит и часть Казахстана. Других задевают реальные и мнимые "ущемления в правах", объясняемые "банальной завистью к материальному достатку и нежеланием коренного населения работать".
Эркин Акбаров собирает газетные статьи казахской прессы об уйгурах и ужасается: "О нас пишут как об экстремистах, террористах. Что мы не желаем жить по законам Казахстана. Но ведь это совсем не так!" Наверное, и в самом деле "не так", но статьи-то появляются. Государство, полагает Эркин, не всегда вовремя вспоминает о своих надзорных функциях, опаздывает с реакцией. Теперь казахстанские уйгуры с тревогой следят, в каком виде подаются материалы о драматических событиях в соседнем Синьцзяне: родственные связи с китайскими сородичами достаточно крепки, так что не исключено, что определенные СМИ могут вспомнить и про чиликские события, и про экстремистские группировки из Китая, которые когда-то действовали на территории Казахстана.
Граница на замке?
На знаменитой алма-атинской барахолке — громадном вещевом рынке, где минимум 80 процентов продукции завозится из Китая (и, как правило, именно из Синьцзяна), панических настроений после беспорядков в Урумчи пока нет. Многочисленные торговцы из Китая, как уйгуры, так и ханьцы, работают в прежнем режиме, резонно полагая, что бизнес есть бизнес. К тому же товаров на складах хватит еще как минимум на месяц. "Если столкновения в Урумчи продолжатся, то, конечно, и у нас это отзовется,— размышляет мой сосед Сергей, имеющий свой контейнер на вещевом рынке,— поставки товара пойдут тогда из других районов Китая, а значит, цена вырастет. В этой ситуации в первую очередь пострадают торговцы и бизнесмены из СУАР, так что, как только это скажется на доходах, они скоро опомнятся и смогут договориться между собой",— предполагает он.
Логика вроде бы разумная, но она никого не успокаивает. Прежде всего потому, что существует фактор, в равной степени волнующий всех: беженцы из Синьцзяня.
Последняя волна уйгурских беженцев из Китая пришлась на 1990-1998 годы и была спровоцирована подавлением "внутренних беспорядков" — массовых выступлений под руководством Исламской партии реформ. Казахстан, как пограничное государство, оказался одним из маршрутов, по которому уходили люди из Синьцзяна. По разным оценкам, в республике осело тогда 2-2,5 тысячи беженцев. Число небольшое, но проблем с ними у властей возникло немало. Речь не столько о правовом положении беженцев, сколько о межгосударственных обязательствах Казахстана — в рамках Шанхайской организации сотрудничества и двухсторонних соглашений с Китаем. Около десятка уйгурских беженцев, выданных Китаю в нарушение норм международного права, поставило Казахстан в неловкое положение. После нескольких скандалов силовые структуры перестали выдворять уйгурских беженцев публично, но, с точки зрения правозащитников, проблема не исчезла, они утверждают, что теперь уйгурские беженцы иногда стали "исчезать". И сами уйгуры, и правозащитники подозревают, что Казахстан поменял тактику и начал выдавать их Китаю втихую, либо закрывать глаза на действия китайских спецслужб. На таком фоне перспектива новой волны беженцев ничего, кроме озабоченности, не вызывает.
— Думаю, что на этот раз обойдется без больших проблем,— говорит координатор проекта ООН "Правовая помощь беженцам" Денис Дживага.— Власти Китая сейчас будут делать все возможное, чтобы ужесточить пограничный контроль при выезде из страны, а власти Казахстана — чтобы укрепить фильтр на въезде. Хотя это даже больше проблема именно казахстанских властей, потому что здесь им совершенно не нужен очаг. Есть вероятность, конечно, что кто-то окольными путями доберется сюда из Синьцзяна, но массового притока не будет. Не должно быть.