Журналисты французско-немецкого телеканала АRТЕ Владимир Вазак и Себастьян Гиссе проинспектировали побережье Черного моря: 3000 км и один вопрос: как вы тут живете? На отрезке Россия — Абхазия — Украина экспедицию сопровождал "Огонек".
Бригада телеканала АRТЕ начала свой путь с Болгарии. Потом побережье Турции — до Грузии. В независимую Абхазию попасть из Грузии невозможно, заезжать надо из России. Так французы оказались в Сочи, приплыли из турецкого Трабзона. И прямо из порта — в Сухуми.
Абхазия
По ту сторону телевизора
"Слушайте, а парень ваш случайно не грузин?" — наклоняется ко мне 77-летний Алексей Гогуа, трогательно доверяя свою неспособность отличить грузина от кого-то еще. "Нет,— говорю,— Андрей не грузин, он русский". Сын нашего водителя смуглый и курчавый. Отец взял Андрея посмотреть Абхазию. Только за все время, пока мы здесь, он еще ни разу не вышел из машины. Я подозреваю, что он с нами для охраны самой машины.
Пока французы снимают сухумскую площадь перед бывшим Домом правительства, Алексей Гогуа спрашивает нас про жизнь в Москве. А мы его — про взятие Сухуми в 1993 году. После той войны прошло 17 лет, но Дом правительства — символ бывшей грузинской власти в республике — никто не ремонтирует. Пустые окна зияют черными дырами.
На обратном пути останавливаемся в Гагре показать гостям местные красоты. Знаменитый ресторан "Гагрипш", перенесенный в 1903 году до последнего гвоздя из Норвегии, санаторий "Чайка" — бывший дворец основателя курорта принца Ольденбургского, заброшенные советские пансионаты и дореволюционные виллы русских князей потрясают видавших виды французов. И даже нелюбознательный Андрей наконец вылезает из машины. Звукооператор Себастьян мечтает, как бы вернуться в это несуществующее на карте место, чтобы провести тут каникулы, открыть Абхазию своей девушке и друзьям. Владимир заботливо пристраивает бутылки абхазской минералки "Ауадхара" у себя в рюкзаке: он собирается везти их во Францию.
Сочи
В телевизоре
Владимир бодро комментирует кадры главной стройки страны: "Столица будущих Олимпийских игр — Сочи — шанс для России представить миру свой новый имидж. Имидж, замешанный на дрожжах советских ценностей, старых русских традиций и больших возможностей, которые приносят большие деньги. С тех пор, как Сочи выиграл право принимать Олимпиаду, денег стало меньше, но олимпийскую горячку не может остудить даже кризис. Владимир Путин, главный лоббист проекта, считает проведение Олимпиады делом чести и мелочиться не станет, даже если цена работ зашкаливает. Кроме невероятной стоимости Олимпиада требует и других жертв — природных и человеческих. Сотрудник экологической вахты Северного Кавказа Дмитрий Капцов боится за сохранность государственного Кавказского заповедника и предупреждает об опасности обмеления рек. А жители Имеретинской долины, где развернется главная стройка олимпийских объектов, возмущены предстоящим строительством. "У нас тут любой овощ растет, со всей страны раньше покупатели приезжали. А теперь что? Теперь они тут каток устроят",— жалуются крестьяне. "Устраивать зимние Олимпийские игры в субтропиках, ну не абсурд ли?" — спрашивает эколог Дмитрий.
По ту сторону телевизора
"А переодевать переводчиков в милиционеров, чтобы они, если что, членам МОК дорогу подсказали по-английски, это как, не абсурд?" — веселится наш сочинский водитель. Он рассказывает, как в последний приезд олимпийской комиссии ей надо было продемонстрировать новый международный терминал. Мешала одна деталь: терминал был недостроен и еще не работал. Но его все равно продемонстрировали. За фанерными стойками регистрации нанятые актеры делали вид, что регистрируют пассажиров, пассажиры, освобожденные для этого представления от работы в местных детских садах и школах, делали вид, что они только что прилетели из разных стран и наматывали круги по залу прилета. В какой-то момент организаторы страшно испугались, увидев скопление идентичных чемоданов, с которыми якобы прилетали пассажиры. Но комиссары МОК ничего не заметили. Если это и байка, то правдоподобная.
После съемок, сидя в сочинской столовой за стаканом прозрачного компота, Владимир рассуждает о русской экономике: "Проблема этой страны в том, что здесь больше нет промышленности. Везде одна торговля. Где заводы, где фабрики, где новые технологии? Русской одежды нет, русских самолетов нет, русских компьютеров нет, русских телефонов нет. Ничего нет".
Утром проезжаем Новороссийск. Дальше — Украина.
Украина
В телевизоре
"Керченский паром — самый простой способ попасть на полуостров Крым из Новороссийска. Пролив, отделяющий Черное море от Азовского, наполовину русский, наполовину украинский, граница проходит прямо по воде,— поясняет европейскому зрителю закадровый голос Владимира.— Движение очень оживленное, паром ходит несколько раз в день, и на нем всегда набирается до сотни человек". Помощник капитана Андрей Рязанов жалеет о тех временах, когда здесь не было никакой границы. "Но в любом случае никто не сможет разбить семейные узы, которые связывают русских и украинцев. Люди как ездили, так и ездят",— говорит он.
По ту сторону телевизора
Мы снимаем побережье Симеиза, курортного поселка Южного Крыма. "Вы это видели? Нет, вы сюда посмотрите. Каково, а?" — коренная крымчанка Вера показывает, что стало с поселком за несколько последних лет. Самое красивое место Крыма изуродовано страшилами из стекла и бетона. Санаторные пляжи отданы в аренду неизвестно кому, на территории парка незаконно строят апартаменты. А "Ксения" и "Мечта", невероятной красоты дореволюционные виллы, спроектированные архитектором Ливадийского дворца Красновым, стоят заколоченные. Объявление на заборе гласит, что реконструкцию вилл ведет ЗАО "Банк Крови". Висит обьявление уже три года. "С недвижимостью тут полный хаос,— говорит Вера,— мы уже даже и не вникаем. Вот квартиру три года не могли приватизировать, а татары себе землю берут и без проблем заселяются, где хотят. Скоро местных тут вообще не будет. Мы в подъезде одни остались, соседи все уехали".
Крым оставляет тяжелое чувство. Можно винить местных жителей в алчности и несоответствии их представлений о цене и качестве по сравнению с представлением тех же болгар или турок. Но с другой стороны, нормальной работы в Крыму нет, а на заработанные в сезон деньги можно починить крышу, отремонтировать сарай и не думать о еде на зиму. Проблема Крыма в том, что в нем отсутствует внятная туристическая политика. Нет никаких экологических правил, вопросы с землей и недвижимостью решаются с помощью взяток, инвестиции в побережье происходят лишь на уровне закрытых широкой публике пансионатов. А вокруг этих пансионатов грязно, дорого и многолюдно.
Конец фильма
В телевизоре
"Последний этап путешествия — дунайский заповедник рядом с поселком Вилково, на границе с Румынией,— сообщает телезрителям Владимир.— Вилково называют украинской Венецией, потому что он стоит на протоках Дуная. Татьяна Балатская, сотрудница заповедника, везет нас к "нулевому километру" Дуная, попутно объясняя, где начинается море, где кончается река и где проходит граница. Татьяна против границ, границы придумали люди. "Вот, например, пеликаны, гнезда они вьют в Румынии, а поесть прилетают к нам. Без всякого паспорта и визы! И так каждый день". "Для людей границы пока никто не отменял. Тот, кто захочет повторить наше путешествие по Черному морю, быстро поймет, что он не пеликан",— ставит точку в своем фильме Владимир.
По ту сторону телевизора
"Сложность при монтаже фильма будет в том,— размышляет Владимир в аэропорту, ожидая рейса Одесса-Париж,— что вопреки нашему первоначальному представлению, никакой общей линии в описании Черного моря не вышло. Мы думали, что жизнь на берегу одного моря должна объединять людей. Но оказалось, что у всех свои проблемы и не существует никакого единства. Сплошные государственные границы".
Для европейского зрителя снятый бригадой АRТЕ фильм станет первым знакомством с малознакомыми черноморскими адресами. Эти впечатления, может быть, местами поверхностные, ценны и нам.