Традиционная встреча мировой политической и деловой элиты обещала быть донельзя парадной и скучной. Но этого не допустили российские участники всемирного форума.
Зачем идете в горы вы?..
Давосов в Швейцарии оказалось много. Я нашел пять. Все они находятся рядом друг с другом и, собственно, составляют так называемый "Большой Давос", который на поверку оказался всемеро меньше подмосковного Подольска. Кроме первой части названия (Давос Платц, Давос Гларис и так далее) эти городки объединяет река со странным названием Ландвассер (вооружившись немецким словарем, я перевел это название как "Земляная вода"), и еще автодорога.
В первый раз отправляясь по этой самой дороге, соединяющей деревушку Йенисберг с многочисленными Давосами, я заранее возненавидел всех своих более удачливых коллег. Получив законную аккредитацию, они жили в отелях, расположенных в считанных метрах от Конференц-центра Давоса, в то время как мне были ежедневно уготованы десятки горных километров в неудобнейшем из автомобилей и в компании с неразговорчивейшим из немецких швейцарцев. Возненавидел я и сам давосский Всемирный экономический форум, ради которого (без всякой надежды на то, что там произойдет что-то интересное) мне пришлось покинуть милую сердцу уютную Женеву и отправиться в непонятную для меня немецкую Швейцарию.
Взгляд в список участников — и я еще больше утверждаюсь во мнении, что делать мне здесь, кажется, вовсе нечего. Как и любое другое мероприятие, происходящее ежегодно, с каждым новым разом оно не может не становиться все скучнее. В числе приглашенных в этом году я обнаружил десяток нобелевских лауреатов (главным образом — мира и экономики), четыре десятка государственных деятелей первой величины (правда, в основном из стран Латинской Америки и того, что еще недавно, не боясь гнева Совета Европы, можно было называть "странами ближнего зарубежья"), несколько сотен министров самой разной степени важности и влиятельности, того же порядка политиков.
Единственно, директоров известных компаний понаехало столько, что, мне подумалось, попади в Конференц-центр шальная бомба, бизнес в мире на время замер бы. Впрочем, как говорят американцы, "no way" — Конференц-центр, как будто специально, а может, и действительно специально, предназначен для таких мероприятий. Одно слово — бункер, а эффективность охраны я ежедневно испытывал на себе — нет аккредитации, нет и прав. Это уже сейчас, задним числом, я разделил давосский форум на две почти равные части — "до Чубайса" и "после Чубайса". Тогда же — в первый день форума — предстоящие шесть дней казались мне самыми бессмысленными в моей жизни. Особенно когда я, сидя почти у входа в конференц-бункер, участвовал в происходившей там церемонии открытия форума посредством передачи французского канала швейцарского телевидения. Однако, раз уж я здесь, нужно приниматься за исполнение обязанностей — то есть освещение событий.
Каждый год среди тысяч приглашенных оказываются одна-две персоны, вокруг которых, собственно, и разворачиваются основные события. Такими персонами — каждый в свое время — были Нельсон Мандела, Шимон Перес, Ясир Арафат. Ближневосточных миротворцев я видел и на сей раз, и даже умудрился довольно близко подойти к ним — былого внимания им в этом году не уделялось.
Россия, близкая и ласковая
Прошлый год в Давосе выдался российским — внимание всех участников было приковано к россиянам, которых тогда возглавил премьер Черномырдин. За русским премьером ходили толпами, внимали каждому его слову, а после окончания форума назвали его появление триумфом России. Столь бурный успех прошлогодней поездки российской делегации, видимо, заставил многих говорить о возможном приезде на Давос-96 самого президента Ельцина. Ничтожная надежда на то, что он действительно появится, собственно, и потащила меня через всю Швейцарию в Давос. Слухи о приезде Ельцина оказались, увы, всего лишь слухами.
И тем не менее журналистам не пришлось скучать. "Русские сезоны в Давосе" образца 1996 года оказались еще интересней прошлогодних. Да и я, в общем-то, не остался в накладе — постепенно начал чувствовать свою необходимость если и не для всего мира, то по крайней мере для иностранных коллег-журналистов. Профессионально определив во мне человека из России, и при этом, в отличие от всех прочих российских журналистов, явно не перегруженного работой (все равно не аккредитован, так чего ж ломиться в запертые двери?), англо-франко-американский журналистский корпус выбрал меня в толмачи — объяснять любопытные странности и загадочные несуразности российского представительства на нынешнем Давосе.
О том, что российское присутствие в Давосе — странность и несуразность, я, признаться, узнал только из заданных вопросов. Оказалось, например, что американскому журналисту непонятно, почему столь значительная по количеству российская делегация на самом деле столь непредставительна.
Прошу объяснить, что он имеет в виду. Объясняет. Оказывается, речь не о российских бизнесменах, — тут американцу сложно говорить, он мало что знает о них, но я сообщаю, что большинство из более чем сотни делегатов в высшей степени представительны: чего стоит хотя бы Михаил Ходорковский (уж не знаю, почему он мне запомнился лучше всего — наверное, видел его раньше на фотографии). Речь шла о властной части делегации, представительность которой действительно оставляла желать много лучшего. Впрочем, возможно, Россия тут пыталась продолжить начатую неделей раньше решительную интеграцию в европейское сообщество: большинство прочих европейских правительств было представлено ничуть не богаче.
Кто кого взял с собой
Ни всероссийская харизма-президент, ни его ближайший сподвижник премьер-министр Черномырдин на всемирный экономический зов не явились: российскую экономику представлял самый сведущий в этом вопросе (по крайней мере если судить по должности) — министр экономики Евгений Ясин. Многие знания рождают печаль, и именно поэтому г-н Ясин всю дорогу ходил мрачный как туча, а вовсе не потому, что (как уверял меня настырный американец) "этот министр-де ничего не решает, он, sure, реформатор, но есть же в правительстве более влиятельные лица, почему же они не приехали?"
Приехали, отвечаю я. Только, знаете ли, они уже не в правительстве. Ошиблись вовсе не те, кто формировал российскую делегацию в Москве, а те, кто поторопился пригласить в Давос сошедших со сцены членов правительства. Конечно, странно, что лоббирование на таком представительном международном форуме таких важных для страны вопросов, как предоставление ей значительных кредитов международных финансовых организаций, отдано на откуп бывшим министрам, но российская страна тут не виновата. Замечу, впрочем, что и Анатолий Чубайс, и Андрей Козырев с пылом подлинных неофитов отдавались возможности высказываться неофициально, хотя и вполне лояльно.
Вполне официальный Ясин с несколько нервозной горячностью тоже непрестанно убеждал зарубежных инвесторов в необходимости, выгодности и безопасности инвестирования в российскую экономику. "У иностранных инвесторов нет никакой реальной причины опасаться. Основные силы в российском парламенте — справа, слева и в центре — не экстремисты и понимают необходимость инвестиций", — таков был лейтмотив выступлений г-на Ясина до судьбоносной пресс-конференции Анатолия Чубайса.
Мне показалось странным недоумение, с которым нероссийские журналисты восприняли то обстоятельство, что г-да Зюганов и Явлинский оказались единственно реальными российскими политическими фигурами на форуме. Ведь, можно считать, сами организаторы постарались создать им паблисити. А они затем и ехали в Давос, чтобы накануне президентской кампании показаться на людях. Правда, г-на Явлинского люди уже видели и к его очередному появлению отнеслись с пониманием, а вот г-н Зюганов вызвал настоящий ажиотаж. Впервые со времен Горбачева (которому почти все прощали за стремление к реформам) перед западным недреманным оком предстал улыбчивый, можно сказать, обаятельный и несколько неуклюже льстивый коммунист, страстно желавший понравиться.
Рукой подать
И люди сами поверили в созданную волею обстоятельств сказку — будто присутствие Зюганова (и, соответственно, отсутствие Ельцина и Черномырдина) следует рассматривать как признание старшинства лидера коммунистов над всеми прочими российскими политиками. Они и начали рассматривать, да так пристально, что если б не явное удовольствие, которое г-н Зюганов получал от знаков внимания со стороны прочих (нероссийских) участников форума, мне бы показалось, что знаки эти были уж как-то чересчур назойливыми.
С момента, когда Зюганов и Явлинский, а затем и примкнувшие к ним Чубайс и после него правительственный Ясин начали выступать, я уже не жалел о том, что оказался в Давосе. Интерес к давосскому форуму начал просыпаться, раздражение от назойливости и непонятливости аккредитованных коллег — наоборот, засыпать.
Давос из неуютного и скучного городка стал быстро превращаться в некоторое подобие Манежной площади образца начала 90-х и одновременно в программу "Выборы-95" Российского телевидения: швейцарские подмостки Зюганов и Явлинский нашли вполне пригодными для своих предвыборных выступлений. Правда, слушая лидера российских коммунистов, я не мог отделаться от мысли о том, что, поговори он так на партийной сходке у Большого театра, с надеждой на президентство ему пришлось бы расстаться. Не имея ни малейшего шанса очаровать международную аудиторию страстными, но какими-то несвежими и неуместными обвинениями в адрес нынешнего президента — мол, распродает Отечество иностранцам, г-н Зюганов начал обвинять его в прямо противоположном — мол, распродает недостаточно эффективно. Ельцин, по его мнению, так и не смог создать в стране климата, способствующего иностранным инвестициям. Впрочем, самые жесткие слова лидер коммунистов приберег для воспитавшей его Коммунистической партии Советского Союза: "Мы знаем, что Союз развалился из-за монополизма: монополии на собственность, монополии на власть и монополии на правду. Наша партия совершенно другая". Практически на всех давосских площадках, на которых за шесть дней удалось выступить Зюганову, он использовал и еще один весьма интересный довод: мол, старая КПСС была нехороша тем, что руководили ею одни семидесятилетние старики. Слушателям предлагалось сравнить пышущего здоровьем и желанием помогать иностранным инвесторам Зюганова с больным и старым генеральным секретарем Брежневым (которого из всех иностранцев мог очаровать только еще более старый Арманд Хаммер) и сделать единственно правильный выбор.
Давос и с самолета видно здорово
Выступлений Явлинского я, признаться, не слышал. Не получилось обмануть службу безопасности. Впрочем, несколько коллег-журналистов, манкировавших своими непосредственными обязанностями и вместо официальных ланчей и ужинов засиживавшихся допоздна в небольшом ресторанчике в деревушке Давос Гларис (известной, кстати, тем, что именно там были сделаны первые швейцарские деревянные лыжи), довольно подробно делились со мной впечатлениями об услышанном. Судя по всему, лидер "Яблока" впал в аналогичную зюгановской ересь: говорил вовсе не то, что от него хотели бы услышать его потенциальные избиратели. Впрочем, повторюсь, сам я его слов не слышал, так не стану и судить о них.
Самое интересное произошло на пресс-конференции Чубайса. Как и большинство россиян, посмотрел я ее в записи — когда минут через сорок после того, как пресс-конференция закончилась, мы вместе с полюбившим меня корреспондентом женевского телевидения просматривали ее запись в его гостиничном номере. Весьма странным ему показался тот факт, что, несмотря на открытую перепалку Зюганова с Явлинским — Чубайсом — Ясиным, все они находили общий язык на официальных и неофициальных приемах и фуршетах, которых в Давосе было за эти шесть дней немало и о которых я слушал с вниманием Золушки, понимающей, что уж ей-то туда никогда не попасть.
После пресс-конференции Чубайса события начали развиваться быстрее и интересней. На секунду забыв о том, что он должен выступать в той же роли, что и Зюганов (успокаивать иностранных инвесторов), министр Ясин сделал довольно смелое по сегодняшним меркам заявление: истории неизвестны случаи, когда бы коммунисты, получив власть, расстались с нею добровольно, намекая, видимо, на уже упоминавшиеся пассажи г-на Зюганова о своей непохожести на лидеров советской геронтократии.
Пикировка Зюганова с блоком "Явлинский — Ясин — Чубайс" еще продолжалась, когда я уже вернулся в Женеву, а на следующий день — в Москву. Сидя в удобном кресле свиссэровского аэробуса, я клял себя за то, что дал приятелю себя уговорить и обменял все франки на доллары, получив опасные в Москве стодолларовые купюры. Что с ними делать в Москве, я не представлял. В Москве оказалось, что, побудь я в Давосе еще день, мой полет прошел бы куда спокойней. Сергей Дубинин нашел там время, чтобы развеять опасения на этот счет. Для ажиотажа нет причин.