Лауреат Притцкеровской премии ХАНС ХОЛЛЯЙН прилетел в Санкт-Петербург ради двух архитектурных "театральных" конкурсов, которые он прокомментировал АННЕ ПУШКАРСКОЙ.
— Вы были членом жюри конкурса проектов Дворца танцев Бориса Эйфмана, где победила голландская UN Studio. Вы согласны с выбором жюри?
— Да, это и мой личный выбор. Мне понравился проект UN Studio — это очень хорошая архитектура, хороший стиль. Мы много обсуждали, как проекты соответствуют заданной территории, и посчитали, что этот подходит лучше всего. Проект Жана Нувеля был бы лучше воспринят, если бы он лично его представлял. Пять выступавших членов его команды — это гораздо меньше, чем сам Нувель. Он мог бы объяснить жюри определенные вещи.
— Как вы оцениваете работу жюри?
— У нас была хорошая дискуссия. Например, я спросил одного кандидата, какое окружение он предпочел бы для своего здания. "Я хотел бы, чтобы окружение соответствовало выбранному проекту",— ответил он.
— Почему вы прислали только эскизы, проигнорировав все формальные требования к заявке на новый конкурс проектов Мариинки-2? Это был вызов?
— Нас очень поздно информировали. На самом деле мы прислали тот же проект, который предлагали на первоначальном конкурсе в 2003 году. Он был разработан для оперного театра с двумя сценами, акустически все было продумано, я думаю, он вполне актуален. Мой коллега Карлхайнц Мюллер — очень хороший акустик. Мы с ним недавно построили небольшой концертный зал — он весь выполнен в стекле, но акустика просто идеальна! Это в Австрии, в замке Ротшильда.
— История с проектом Доминика Перро, от которого российские власти отказались спустя шесть лет, вас не останавливает?
— По-моему, у Перро были проблемы взаимодействия c заказчиком, с Валерием Гергиевым. Мы с Гергиевым встречались несколько раз, последний раз виделись год назад — он сказал, что контакта с Перро не получилось. И добавил: "Наверное, нужно было ваш проект выбрать".
— Думаете, вам удалось бы его реализовать?
— Насколько я знаю, Доминик Перро в какой-то момент сам принял решение больше не продолжать. Я иногда его вижу, потому что у него большой проект в Вене, и понимаю, что с Мариинским театром для него уже все кончено. А теперь нам позвонили и сказали: "Если хотите участвовать, через день нужно выслать проект". Я считаю, что наш проект лучший. Я посмотрел на стройплощадку — они не так уж далеко и продвинулись, мы вполне можем вписаться.
— Но господин Гергиев, кажется, уже сделал ставку на канадских архитекторов Джека Даймонда и Дональда Шмита. Вам они известны?
— Нет, я не видел их проектов.
— Что вы думаете о новой архитектуре в Петербурге и Москве?
— Конечно, здесь можно и нужно строить современные здания. Российский конструктивизм — это такой большой вклад в развитие архитектуры! Но сегодняшние постройки как-то невнятны. Уровень, конечно, не тот.