Почему военные скептически оценивают перспективы суперкомпьютера.
В конце июля на расширенном заседании Совета безопасности страны российский политический лексикон пополнился новым словом — "петафлопс". Как выяснилось, именно отсутствие этого петафлопса мешает не только поступательному движению державы, тормозя социально-экономическое развитие, но и серьезно угрожает безопасности государства. "У нас сегодня такой не рутинный вопрос, я бы даже сказал, не кризисный, а стратегический", — уточнил на заседании президент Дмитрий Медведев.
На самом деле, в отличие от популярной в политических кругах приставки "нано", петафлопс означает вещь вполне конкретную — это 1 квадриллион компьютерных операций в секунду, производимых суперЭВМ. Или, как любят объяснять программисты, это "суммарная мощность 100 тысяч самых передовых на сегодняшний день ноутбуков, которые, если их сложить, образовали бы дорожку длиной в два с половиной километра".
"Шашечки" или ехать?
Выстраивание именно такой "дорожки" и должно стать главной задачей для страны в ближайшие полтора года. "Огромная часть предпринимателей, не говоря уже о чиновниках, вообще не знает, что такое суперкомпьютеры. Для них это экзотика типа тех станков, которые в 1920-е годы создавались для того, чтобы догнать и перегнать Америку", — подчеркнул президент.
По данным министра связи Игоря Щеголева, сейчас в стране уже действуют 47 суперкомпьютеров, правда, их суммарная производительность едва превышает 521 терафлопс. И если по общему количеству суперкомпьютеров Россия занимает 15-е место, то в мировом рейтинге сверхмощных ЭВМ самая передовая "машина" страны находится лишь на 35-й позиции. Первая — у суперкомпьютера IBM Roadrunner мощностью в 1,105 петафлопса, установленного в Лос-Аламосской национальной лаборатории Министерства энергетики США. Той самой, где сделали первую в мире ядерную бомбу и где до сих пор занимаются исключительно "оружейными" проблемами. Самый мощный российский вычислительный комплекс HP Cluster Platform 3000 обладает быстродействием в 95 терафлопсов. Это лишь 0,095 петафлопса.
Правда, единодушно согласившись с тем, что разрыв с компьютерной Америкой нужно срочно сокращать, чиновники так и не смогли объяснить, зачем, собственно, стране нужен новый суперкомпьютер. Разве что глава Росатома Сергей Кириенко уточнил, что сверхсовременная ЭВМ будет находиться в городе Сарове — российском аналоге Лос-Аламоса — и выполнять задачи по "проверке мощности ядерного щита страны". Еще через несколько дней точку в спорах о конкретном применении новых машин поставил президент. "При глобальном запрете на ядерные испытания проверить надежность ядерного щита можно, только используя компьютерное моделирование. Поэтому самые мощные в стране суперкомпьютеры будут располагаться именно в федеральных ядерных центрах", — заявил он на встрече с ведущими специалистами ядерно-оружейной отрасли в том же Сарове.
Но, как ни странно, сами военные, отвечающие за сохранность и боевое применение ядерного оружия, никакого восторга по поводу появления новой государственной программы не проявили.
— Тем, кто отвечает за ядерную бомбу, суперЭВМ сегодня просто не нужны, — заявил "Огоньку" высокопоставленный офицер 12-го Главного управления Министерства обороны, попросивший не называть его имени. — Начнем с того, что ни один специалист не согласится поставить на вооружение новый боеприпас, который не был испытан натурным, то есть настоящим, ядерным взрывом. А для проверки надежности уже существующих зарядов есть отработанные технологии. В теории можно, конечно, сэкономить, "обсчитав" на суперкомпьютере бомбу, сократив количество или вовсе отказавшись от испытаний, но никто не поручится за то, что произойдет с этим оружием не только в боевой обстановке, но даже во время хранения.
По словам военных, для проверки работоспособности электронных схем уже существующих "бомб" давно используются те же самые методы, что и в США. Разве что размеры приборов, применяемых для этой проверки, немного отличаются: у американцев весь измерительный комплекс умещается в чемоданчик-дипломат. У нас его перевозят на грузовике.
— Тут как в анекдоте: "Вам "шашечки" или ехать?" — считает офицер. — Тут важны не размеры приборов, а их работоспособность. То же самое относится к частям и деталям самого ядерного заряда. Их проверяют регулярно, в том числе и с помощью реальных подрывов на полигоне Новая Земля. Речь, конечно, не идет о полноценных ядерных взрывах, но фрагменты боезаряда проверяют постоянно. Так что 100-процентную работоспособность "ядерного щита" мы сейчас можем гарантировать.
Более того, как утверждают военные, испытания последних лет подтвердили, что "бомба не портится". Эксперименты, проведенные на новоземельском полигоне, доказали, что предельного срока хранения у боеголовок просто не существует и заряды, созданные еще 20-30 лет назад, полностью сохраняют свою эффективность.
— Все разговоры о том, что американцы сейчас располагают ядерным оружием нового поколения, а мы от них значительно отстаем, — это от лукавого, — уверен представитель 12-го Главка МО. — Понимаете, нет разницы, каким молотком вас ударили по голове: сделанным из титана или каменным. Если оба весят, скажем, 4 килограмма, то и эффект будет одинаковым, и повреждения абсолютно идентичными. У нас, если говорить о боеприпасах, сейчас есть все, что необходимо. Разница разве что в том, что заряд, на профессиональном сленге чаще называемый "керн", у американцев непрогораемый, а у нас — нет. То есть в случае возникновения пожара при хранении или транспортировке заряда американский боеприпас просто расплавляется без возгорания плутония и разноса радиоактивных частиц. У нас он будет гореть, испаряться, частицы в виде фейерверка будут разлетаться на значительное расстояние и, соответственно, произойдет заражение местности. Но, во-первых, угроза эта чисто теоретическая: за все годы существования ядерного оружия не было зафиксировано ни одного случая пожара с боеприпасами. Ни в Америке, ни у нас. А во-вторых, предпринимаемые технические меры защиты сейчас таковы, что "фейерверк" попросту невозможен. Никто не перевозит боеприпасы в открытом виде, они хранятся в полностью изолированных помещениях, и, например, на боевые самолеты их тоже не ставят.
"Издержки доктрины"
Что касается действий в условиях настоящего ядерного конфликта, то, уверяют специалисты, никакой суперкомпьютер тут не понадобится. Перечень задач для Вооруженных сил уже давно сформулирован в военной доктрине страны, условия применения ядерного оружия известны, а координаты целей и технические задания для ракет просчитаны еще в конце 1980-х.
— Если мы говорим о ядерном нападении со стороны Северной Кореи, например, то я уверен, что в ответ мы не будем применять ядерное оружие, ограничившись обычными войсковыми контрмерами, — говорит офицер "ядерного" управления Генштаба. — А если речь идет о полномасштабном военном конфликте, то стратегия ядерного сдерживания и заключается в том, чтобы в случае атаки при любом развитии ситуации нанести противнику "непоправимый ущерб". Ведь как было: цели заранее определялись для наших баллистических ракет — это крупные города и промышленные центры. Нью-Йорк и Вашингтон, например, никуда в последние годы не перемещались, так что необходимости в расчете новых заданий и траекторий просто нет. Что касается нашей противоракетной обороны, то для единственной существующей в стране системы — кольца ПРО вокруг Москвы — еще 20 лет назад просчитан и сектор подлета боеголовок противника, и набор задач. Согласно нашей доктрине, перехват будет осуществляться с помощью ядерных зарядов, то есть особой точности не потребуется, а то, что ядерные взрывы будут происходить где-то в 500 километрах от столицы, можно посчитать издержками советской военной доктрины.
Суперкомпьютер можно было бы использовать для корректировки задач по уничтожению подвижных целей, но, как считают эксперты, перед ядерными силами страны такой задачи никто никогда не ставил. Подводные лодки противника после пуска ракет должны уничтожаться силами ВМФ, а пусковые установки в зоне боевых действий — зона ответственности разведки и обычных войсковых подразделений, действующих по принципу "кто первый нашел".
В самом конце 1980-х на базе тогдашних суперкомпьютеров были просчитаны и все возможные траектории орбитальных аппаратов противника. Тогда же, кстати, во внутренних инструкциях ракетчиков появилась и своеобразная "игра в считалку": если запуск одного "шаттла" был сигналом разве что для программистов, выбиравших из тысяч уже подсчитанных вариантов возможную траекторию полета космического корабля, то запуск трех-четырех "челноков" одновременно означал начало боевых действий. Другой причины для старта такого количества кораблей советский суперкомпьютер вычислить не смог.
— На самом деле между нашим и американским подходом есть принципиальная разница, — уточняет офицер. — Если мы собираемся бить по неподвижным целям, то они считают необходимым отслеживать передвижение наших мобильных систем "Тополь-М" и соответственно координировать действия своих морских и космических группировок. Для этого, собственно, и нужен суперкомпьютер, способный за доли секунды произвести расчет изменившейся задачи. А нам координировать просто нечего. О создании спутниковой группировки пока только говорят, корабли Военно-морского флота выходят на выполнение задач поодиночке. Да что там говорить, если в войсках отсутствует полноценная связь! Командующий американской группировкой в Ираке, например, благодаря спутникам и современным средствам передачи информации на нескольких мониторах может следить, где находится каждая боевая машина, а командиры подразделений по широкополосной компьютерной связи могут попросить подвести боеприпасы. У нас во время прошлогодней войны в Южной Осетии командиры связывались друг с другом по мобильным телефонам, а выданные за последнее слово техники системы автоматизированного управления войсками "Созвездие" и "Акация", показанные президенту во время недавних учений в Новороссийске, были разработаны еще в конце 1970-х и до сих пор не отлажены. Тогда даже Верховный главнокомандующий был вынужден поставить 58-й армии "неуд". Так что о военных суперкомпьютерах нам говорить по меньшей мере рано.