Не за грош

рассказывает Роман Должанский

Премьера в МХТ имени Чехова, которая должна стать первым заметным событием наступающего театрального сезона, на самом деле не совсем премьера. Спектакль показывали зрителям еще в начале лета. Но критиков тогда попросили воздержаться не только от откликов, но и от просмотра, так что сейчас приходится ссылаться на мнение обычных зрителей. Одни из них говорят "ужас, ужас"; другие закатывают глаза: мол, гениально, и все тут. Подобный разброс мнений ничего не проясняет, но и не удивляет — про спектакли Кирилла Серебренникова всегда так говорят. Одни их до беспамятства любят, другие с пеной у рта проклинают. Что-то в них всегда есть раздражающее, дразнящее, вызывающее. Раз "Трехгрошовая опера" вызвала аналогичный разброс мнений, значит, это типичный Серебренников, что уже как минимум интересно.

Еще, конечно, интересный сюжет — Брехт в доме Чехова и Станиславского. Ведь когда требуется просто объяснить, что такое разница театральных систем, то принято приводить примеры Станиславского и Брехта. Первый учил актера "становиться" персонажем, влезать в его шкуру, проживать его жизнь, творить прекрасную иллюзию. Бертольт Брехт настаивал, что на героев пьес актерам нужно смотреть со стороны, "остраняться" от них, не переживать события, а анализировать их, будить в зрителях не чувства, а мысли. Кто из двух театральных титанов был прав — вопрос риторический. В конце концов, это дело вкуса. Тем более что со временем антагонизм между двумя театральными религиями практически сошел на нет, и теперь не отличить уже, "по Станиславскому" играет актер или "по Брехту". Понятно, что сегодняшний МХТ к "системе" имеет весьма опосредованное отношение. Но вывеска все равно ворожит. И одно дело, когда смешение всего и вся происходит на нейтральных территориях, и совсем другое — в цитадели.

Кстати, если наследники Станиславского защищают кумира больше на словах, то хранители Брехта — на деле. Попробуй измени одно слово в тексте пьесы или одну ноту в музыке Курта Вайля, сразу получишь грозный окрик из соответствующих немецких органов. У МХТ тоже все было очень непросто с получением разрешения на постановку, потому что Кирилл Серебренников заказал новый перевод — чтобы приблизить текст к оригиналу. Как утверждает режиссер, в прежних переводах "Трехгрошовой оперы" были допущены неточности, устранение которых позволит прояснить замысел автора.

Впрочем, и без обновлений знаменитая зонг-опера Брехта--Вайля, впервые поставленная больше 80 лет назад в Берлине, продолжает оставаться современной. Можно сказать, пугающе актуальной, ведь речь там помимо прочего идет о сотрудничестве преступного мира с "органами внутренних дел". А еще о людях, лишенных выбора, о предательстве, об отчаянии и об обществе, пораженном всеобщим цинизмом и на самом деле находящемся накануне краха. Сделал ли Серебренников упор на социальных аллюзиях, или сосредоточился на формальных изысках, или попытался, что наиболее вероятно, переплести и то и другое, станет ясно на премьере. Но уже сейчас ясно, что зрители на "Трехгрошовую оперу" повалят валом — и большинство, как бы это ни было прискорбно для театроведов, не из-за Брехта или Кирилла Серебренникова, а из-за Константина Хабенского. Именно он сыграет в новом спектакле одну из самых соблазнительных ролей мирового репертуара — обаятельного и опасного разбойника Мекки-ножа.

МХТ имени Чехова, 30 и 31 августа, 19.00