Принципиальная договоренность — это все, чего удалось добиться России за несколько лет переговоров с Парижским клубом кредиторов. А вот пятьдесят лет назад одному рядовому сотруднику министерства внешней торговли удалось отвоевать огромный государственный долг за три месяца.
Как испугать кредиторов
Принципиальная договоренность о реструктуризации внешнего долга России и ее вступлении в Парижский клуб была достигнута министром внешних экономических связей РФ Олегом Давыдовым еще в ноябре прошлого года. В середине марта российский премьер Виктор Черномырдин и председатель Парижского клуба Кристиан Нуайе вновь объявили о достижении все той же принципиальной договоренности.
Неоднократные упоминания о "принципиальной договоренности" наводят на предположение, что продвинуться сторонам за последнее время удалось не слишком. И к очередным переговорам, которые предположительно состоятся в мае, российской стороне было бы неплохо запастись каким-то новым, нестандартным аргументом. Как это сделал, например, полтора года назад тогдашний глава российской делегации Александр Шохин.
Он сказал на заседании министров финансов "семерки": "В 1953 году официальные кредиторы Западной Германии согласились на реструктуризацию всего германского довоенного долга... И как решения Лондонской конференции 1953 года стали финансовым окончанием второй мировой войны, так, мы полагаем, реструктуризация всего российского долга могла бы сегодня стать финансовым окончанием холодной войны".
Действительно, в 1924-1934 годах Германия выпустила несколько золотых займов для выплаты репараций за первую мировую войну. Но Гитлер от выплат отказался — только после второй мировой войны эти долги признал Аденауэр. И в 1953 году было решено, что Германия урегулирует все долговые вопросы в течение пяти лет после своего объединения. Объединение случилось в 1991 году, однако долги были вновь реструктурированы — на этот раз до 2010 года.
По словам самого Шохина, упоминание о германском прецеденте вызвало шок. Запаниковавшие кредиторы тут же вспомнили, что как раз накануне встречи в российском правительстве развернулась живая дискуссия о том, платить или не платить. Да и ссылка на германский прецедент выглядела вполне обоснованно, ибо Россия, как и Германия, признала долги по сути другого государства.
Как отспорить долги
Приятно, конечно, вызвать нервную дрожь у своих кредиторов. Но это лишь полдела. А вот в истории Советского Союза был поистине уникальный случай, когда ему удалось полностью аннулировать свой долг, и не односторонним решением правительства большевиков, а в полном соответствии с нормами права. Это был советский долг Великобритании.
В открытой печати об этой истории невозможно найти ничего, кроме простого упоминания о благоприятном исходе послевоенных переговоров с Великобританией. А все ее непосредственные участники, к сожалению, уже скончались.
И все же эта история сохранилась в воспоминаниях других людей, некогда в нее посвященных. В частности, бывшего сотрудника научно-исследовательского конъюнктурного института Министерства внешней торговли Юрия Савинова и заместителя директора ИМЭМО Ивана Королева. Восстановить события нам помогли и воспоминания некоторых других людей, работавших с участниками этой истории.
В октябре 1947 года министр внешней торговли Анастас Микоян получил докладную записку от своего сотрудника Михаила Солодкина. Бумага гласила: "Предлагаю отказаться от выплаты советских военных долгов Великобритании. Возможность такая есть"...
По советско-британскому соглашению от 16 августа 1941 года о взаимных поставках, кредитах и порядке платежей Советскому Союзу был предоставлен кредит по клиринговым расчетам. Первоначальная сумма кредита составляла 10 млн фунтов стерлингов. Соглашение предусматривало, что после использования этой суммы стороны вступят в переговоры о дальнейшем увеличении кредита. В 1942 году кредит был увеличен на 25 млн фунтов, в дальнейшем увеличивался еще и к окончанию войны равнялся примерно 250 млн фунтов стерлингов. В пересчете по нынешнему курсу эта сумма составляет около $3 млрд.
Товарищу Микояну было о чем задуматься. Уинстон Черчилль уже произнес свою знаменитую речь в Фултоне. Гарри Трумэн уже обратился с посланием конгрессу США, получившим название "доктрина Трумэна". Советские газеты и радио были заняты массированной антибританской пропагандой. Но решиться на откровенно недружественный шаг в отношении одной из ключевых стран зарождающегося атлантического союза — это посильнее, чем пропаганда.
И Микоян вызвал Солодкина.
Идея Солодкина была до чрезвычайности проста. Если бы выяснилось, что Британия хотя бы раз простила долг другой стране, появлялась возможность аннулировать советский долг в судебном порядке — ведь в Британии прецедент является источником правовой нормы. И такой прецедент был найден. Более того, он лежал на поверхности.
Весной 1947 года британский и французский министры иностранных дел Эрнест Бевин и Жорж Бидо подписали в Дюнкерке договор о сотрудничестве и взаимопомощи. Экономическое положение Англии в тот момент было весьма тяжелым. Введя весной 1947-го по договоренности с США свободную конвертацию фунта на доллар, всего через несколько месяцев британское правительство вынуждено было от нее отказаться и вдобавок девальвировать свою валюту: фунт стерлингов вместо $4,3 стал стоить $2,8. В этих условиях Британия не могла оказать Франции реальную помощь и потому простила ей военные долги.
Микоян не поверил. Тогда Солодкин собрал все необходимые документы и подготовил доклад. Он был настолько уверен в своей правоте, что готов был самостоятельно, на собственный страх и риск, выступить перед Политбюро. "Сиди и не рыпайся, — ответил Микоян. — Они там тебя сомнут".
И Микоян сам пошел к Сталину. Сталину идея понравилась: "Мы тут посоветовались с товарищами. Надо подготовить делегацию". В декабре 1947 года для урегулирования торгово-финансовых проблем в Лондон вылетела советская делегация.
Англичанам, конечно, очень не хотелось списывать долги. Но повлияла на их решение все та же пресловутая международная обстановка. Позиция Советского Союза по послевоенному устройству Европы, говоря дипломатическим языком, не была конструктивной. Большинство западных предложений наталкивалось на риторическую критику и совершенно неприемлемые контрпредложения со стороны Молотова и его первого заместителя Вышинского.
Например, когда летом 1947 года встал вопрос об обсуждении американской помощи европейским странам — "плана Маршалла", первый помощник министра иностранных дел Великобритании Пирсон Диксон отметил в своем дневнике: "Нам придется пригласить на совещание русских. Разумеется, они постараются утопить переговоры в своей демагогии. Скорее всего, это им даже удастся сделать, но мы не можем давать им повод обвинять нас по существу".
Эти же соображения, видимо, были решающими и при рассмотрении вопроса о списании советского долга.
Переговоры с Британией завершились 27 декабря 1947 года. В немногочисленных советских книгах о валютно-кредитных отношениях с Англией факт переговоров упоминается, однако их итоги названы "реструктуризацией" долга. Истинные же их результаты остались в тайне.
За свои заслуги Михаил Солодкин не получил ни награды, ни премии. Единственным поощрением, по воспоминаниям ныне покойного директора конъюнктурного института Николая Орлова, были слова Микояна: "Теперь Солодкин может всю жизнь ничего не делать — такие деньги для СССР отспорил!" Впрочем, Солодкин продолжал трудиться в министерстве. В начале 50-х развернулось "дело врачей", и Солодкина переместили в конъюнктурный институт. Там он и работал, потом вышел на пенсию, а в 1990 году уехал в Израиль, где и скончался три года назад в возрасте 87 лет.
Как произвести эффект
К сожалению, опыт Михаила Солодкина вряд ли воспроизводим сегодня. И дело даже не в том, что речь теперь идет не о военных, а о мирных долгах. Просто международное право, в отличие от британского, прецедентным не является, а потому ссылки на прощенный советский долг, как и на реструктуризацию германского, могут иметь лишь неформальный характер. Однако несомненно и то, что даже простое упоминание о подобной истории может иметь огромный психологический эффект.
АЛЕКСЕЙ СИНИЦКИЙ