Невское классическое

рассказывает Татьяна Кузнецова

Если бы существовала историческая справедливость, то премьера "Лебединого озера" Горского-Мессерера должна была состояться в Большом. И не сейчас, а лет 14 назад, когда Юрий Григорович перестал быть главным балетмейстером театра. Потому что именно по его милости главная историческая ценность Большого в конце 1970-х тихо и бесславно выпала из репертуара театра. И теперь уже третье поколение московских артистов понятия не имеет о спектакле, составлявшем гордость Большого и принесшем ему мировую славу.

Балетмейстер Горский поставил свое "Лебединое озеро" в 1901 -м. В 1937 году, уже после его смерти, педагог Большого Евгения Долинская отреставрировала первые три акта спектакля, а балетмейстер Асаф Мессерер сочинил совершенно новый четвертый. В 1956-м Мессерер почистил свою редакцию, а художник Симон Вирсаладзе, тогда еще не зараженный аскетизмом 1960-х, создал костюмы и декорации, поражающие сценическим великолепием. В таком виде московское "Лебединое озеро" вместе с впервые выехавшей за границу труппой Большого театра не просто покорило западный мир, но стало эталоном большого классического балета на долгие десятилетия.

Этот балет, на котором три четверти века воспитывались все поколения артистов Большого, скончался в конце 1970-х: Юрий Григорович, поставивший в 1969 году собственную версию "Лебединого озера", сослал старинный спектакль в "сарай", как называли артисты гигантскую, глухую, бесприютную сцену Кремлевского дворца съездов, где он и зачах без ухода и присмотра. Ну и что, скажете вы. Было одно "Лебединое", появилось другое. Главное, что спектакль, с которым принято ассоциировать само понятие "балет", остался в афише Большого.

На самом деле это означало крах того, что составляло особенность московского балета: его системы актерской игры, его методов режиссуры, его знаменитой школы характерного танца. Наконец, исчезновение уникальной хореографии. Ведь это только непосвященному зрителю кажется, что все "Лебединые озера" одинаковы: везде бегает табунчик кордебалета в белых пачках, мелко перебирает пуантами четверка "маленьких лебедей", балерина, одетая в белое, томно поднимает ноги и склоняет голову на грудь партнеру, а одетая в черное — демонически стреляет глазками и шпарит 32 фуэте. Формально это так: без хрестоматийных картинок могут выжить лишь авангардные авторские "Лебединые озера". Но все-таки балет — это прежде всего хореография. А с 1895 года еще никто не смог придумать ничего гениальнее, чем балетмейстеры Мариинского театра Мариус Петипа и Лев Иванов, сочинители первого удачного "Лебединого" (неудачная премьера состоялась на 18 лет раньше, в Москве, еще при жизни Чайковского и провалилась именно по милости бездарного хореографа).

На равных соперничать с великими петербуржцами смог лишь другой петербуржец — тот самый Александр Горский, командированный в конце XIX века из столицы в Москву для укрепления репертуара Большого постановками Мариинского театра. Столичный посланец повел себя непозволительно самоуправно. Вместо того чтобы со всем тщанием и смирением переносить балеты Петипа на московскую сцену, он принялся их переделывать: сохранял либретто и музыку, но режиссировал по-своему, к тому же ставил собственные танцы. Сначала таким образом он разделался с "Дон Кихотом" — и настолько успешно, что его версию в директивном порядке перенесли на сцену Мариинского театра. А год спустя, в 1901-м, Горский препарировал и "Лебединое", оставив от петербургской версии рожки да ножки: лишь па-де-де Одиллии и Зигфрида да партию Одетты в "белом" акте. Причем его хореография ничуть не уступала хореографии петербургских корифеев, а по мнению москвичей, и вовсе превосходила.

В Большом возликовали: собственного гения у них не было с незапамятных времен. В петербургской Дирекции тоже вздохнули с облегчением и закрепили за командированным пост главного балетмейстера Большого театра, в каковом качестве Горский и прослужил до самой своей смерти, последовавшей в 1924 году. Главный балетмейстер Большого был человеком беспокойным и творческим: свое "Лебединое" он бесконечно улучшал, ставя все новые танцы. А в 1920 году под влиянием Немировича-Данченко решился на капитальную переделку: разделил между двумя балеринами партию Одетты-Одиллии, заставив оппоненток сойтись в драматическом поединке на озере, а также впервые в истории завершил балет хеппи-эндом, оставив в живых любовников и погубив Злого Гения. Версия эта не пришлась ко двору, Большой быстро вернулся к старой редакции.

Однако идея счастливого финала показалась продуктивной, но реализовалась позже, в жизнеутверждающем 1937 году: тогда балетмейстер Мессерер переставил весь финал "Лебединого", завершив его ожесточенным поединком, в ходе которого принц отрывал у Злого Гения крыло, и тот погибал на авансцене в страшных мучениях. Добро самым недвусмысленным образом побеждало зло. Этот вариант "Лебединого" стал в Москве каноническим. На него водили всех статусных иностранцев: от Мао Цзэдуна до Джавахарлала Неру. Почищенный и украшенный в 1956-м, спектакль так и шел без всяких изменений. И прошел без малого 1000 раз.

Я участвовала в нем где-то на второй половине девятой сотни: собственно, в 1975-м с этого "Лебединого" и началась моя взрослая жизнь в балете. Ученики старших классов хореографического училища танцевали в "старом" (как именовали его в театре) "Лебедином" в третьем акте — два танца на королевском балу. За опальным "Лебединым" никто из начальства не следил, артисты работали в согласии со своей совестью — кто с энтузиазмом, кто в полноги, а ведущие балерины были преимущественно предпенсионного возраста. Но, несмотря на подчеркнутое небрежение руководства, этот балет вызывал восхищение — как ссыльный старый вельможа, обедневший, но не утративший породы и горького величия.

Впрочем, когда танцевала Майя Плисецкая, старое "Лебединое" преображалось: она наэлектризовывала всех вплоть до последнего придворного из числа артистов миманса. Прима творила на сцене все что хотела, превращая классическую рутину в захватывающий аттракцион. Могла сказать партнеру прямо во время "белого" адажио: "Поддержку делать не будем". И пока он растерянно хватал воздух ртом, преспокойно прислонялась к нему спиной и вела за собой по диагонали через всю сцену, раскинув руки-крылья как бы в лирическом трансе. И это восхитительное шествие оказывалось гораздо содержательнее, чем растопыренные ноги других балерин, взгроможденных на верхнюю поддержку. В свои 50 лет Плисецкая была куда изящнее и точнее в танце, чем 20 лет назад — в заснятом на пленку "Лебедином" 1957 года. Каждую ее позу хотелось зафиксировать навсегда, что я, пренебрегая всеми театральными законами, и делала с помощью фотоаппарата "Смена": то вылезала на четвереньках из-за кулис, пристраиваясь между лебедей во время "белого" акта, то вскидывала заранее спрятанный под бутафорским диваном фотик прямо на сцене — из-за спин сидящих на балу невест.

Вот этот удивительный балет с такой богатой историей и должен возродиться на сцене Михайловского театра: впервые за 100 с лишним лет, со времен "Дон Кихота" Горского, московский спектакль переселяется в Петербург. Ставит "Лебединое озеро" Михаил Мессерер, главный балетмейстер Михайловского театра и племянник Асафа Мессерера, автора раритетного спектакля. Сам он танцевал в Большом в 1970-е, когда "Лебединое" уже подверглось опале, но, будучи невероятно дотошным, выучил текст всего балета и вел с дядей бесконечные разговоры, расспрашивая его о деталях и подробностях разных редакций. Детали презанятные — вроде двойного содбаска, который Асаф Мессерер прыгнул в вариации Зигфрида еще в 20-е годы — впервые в истории: Горский решил поощрить виртуозность своего ученика и сочинил ему вариацию, которую впоследствии не смог исполнить ни один из московских принцев. А нынешний петербургский — Марат Шемиунов — обязан.

Замечательные характерные танцы Горского артистам Михайловского театра показала лучший педагог Москвы Алла Богуславская, имевшая в Большом репутацию непревзойденной исполнительницы мазурок. Эскизов Вирсаладзе к "Лебединому" Горского-Мессерера петербуржцы в Большом театре не допросились. Художник Вячеслав Окунев восстанавливал внешний облик спектакля по фильму 1957 года, благо в нем ясно видны декорации и персонажи дефилируют, точно по подиуму. А коронную роль Майи Плисецкой на премьере исполнит прима-балерина театра Екатерина Борченко; можно не сомневаться, что никаких вольностей и отсебятин эта выпускница Академии Вагановой себе не позволит. А тем москвичам, кому захочется увидеть воочию один из главных исторических спектаклей своего Большого театра, отныне придется ездить в Санкт-Петербург.

Санкт-Петербург, Михайловский театр, 15, 16, 19 и 21 сентября, 19.00