премьера / классика
Главной музыкальной премьерой нынешнего Зальцбургского фестиваля стала сценическая версия оратории Георга Фридриха Генделя "Феодора", отметившая 250-летие со дня смерти композитора. Ораторию поставил на сцене Большого фестивального зала известный немецкий режиссер Кристоф Лой. Из Зальцбурга — СЕРГЕЙ ХОДНЕВ.
Этой "Феодорой" Зальцбургский фестиваль ответил на нескончаемые упреки в излишней буржуазности. Артистические руководители, потакающие вкусам публики, наверняка предпочли бы какую-нибудь бойкую инсценировку генделевских хитов — вроде "Юлия Цезаря" или "Ринальдо". Но выбрали "Феодору" — предпоследний шедевр Генделя, ораторию без хеппи-энда. Зато у нее действительно экстраординарная музыка, временами почти экстатическая по своей глубине, силе и сумрачной красоте.
Говорят, худрук Зальцбургского фестиваля Юрген Флимм загорелся идеей поставить "Феодору", когда увидел ее в знаменитой постановке Питера Селларса. Спектакль Селларса, в котором римлян, преследующих христианских мучеников, изображают современные американские обыватели, стал уже хрестоматийной версией оратории. Представленная в Зальцбурге постановка Кристофа Лоя — совершенно своеобразна.
Написанное по мотивам раннехристианской житийной литературы либретто Томаса Морелла сейчас кажется живой, подчас даже остросюжетной драмой. Антиохия, времена Диоклетиана; римский правитель Валент приказывает жителям города принять участие в жертвоприношениях по случаю дня рождения императора, угрожая смертью в случае отказа. Естественно, этот приказ становится фатальным для антиохийской христианской общины, возглавляемой, что любопытно, женщиной по имени Ирина. Но в первую очередь репрессии ударяют по молодой христианке из знатного рода — Феодоре, которую Валент отправляет под стражей в публичный дом. Спасти ее пытается влюбленный в нее римский офицер и тайный христианин Дидим, который пробирается к узнице и меняется с ней одеждой. В итоге же эта авантюра не помогает никому: Дидим подводит себя под трибунал, а Феодора честно является с повинной в суд, чтобы защитить его, и в итоге влюбленных отправляют на казнь. Но они, как и положено мученикам, вместо животного ужаса лишь предвкушают радость встречи там, где не властны провинциальные губернаторы.
Кристоф Лой, ставя ораторию, обыграл и концертный характер первого исполнения "Феодоры", и степные просторы Большого фестивального зала, но и сохранил дух театрального текста. Сценография Аннеты Курц представляет собой просто голую "оплетку" сценической коробки и гипертрофированно огромный орган, на фоне которого шестьдесят с лишним певцов зальцбургского Bachchor и пятеро солистов выглядят букашками. Все одеты так, будто поднялись на сцену из зрительного зала: мужчины — в смокингах, женщины — в черных платьях, и только Феодора в этой толпе выделяется белым пятном.
Под звуки увертюры толпа непринужденно распределяется по сцене, двигает стулья, рассаживается и болтает. Это не христиане или язычники — это социум, из которого неожиданно проступают носители тех или иных ролей. И понемногу из этого безобразничания выкристаллизовывается история о жестокости и самопожертвовании. В этой вроде бы абстрактной и разреженной обстановке участь главных героев становится все более и более конкретным фактом, и когда в сцене собственной смерти Феодора и Дидим просто медленно садятся на стулья спиной к залу, атмосфера уже так сгущена, что никакой бутафорский палаческий атрибут не мог бы тут прибавить остроты.
Музыкально зальцбургская "Феодора" тоже довольно сильна. Известный американский контратенор Беджун Мета пел своего Дидима сильно и красиво — под стать и партии, написанной для знаменитого кастрата Гаэтано Гваданьи, и масштабам зала, и героическому характеру роли. В то же время точеное сопрано немки Кристины Шефер (Феодора) звучало глуховато и устало, недобирая того сияющего ангельского звучания, которое предполагала музыка ее арий. Роскошной получилась скромная в музыкальном плане партия Валента: немецкий баритон Иоганнес Мартин Кренце придал своему несколько одномерному герою стать шекспировского злодея.
Работа дирижера Айвора Болтона, музыкального руководителя постановки, вполне симпатично сочетает в этот раз театральную убедительность и историческую информированность. И все равно, помимо дирижера, солистов и режиссера отчаянно существенными авторами удачи зальцбургской "Феодоры" кажутся певцы зальцбургского Bachchor и удивительные музыканты Фрайбургского барочного оркестра, подтвердившие этим спектаклем славу эдаких аналогов "Венских филармоников" в мире старинной музыки.