Отец Андрей Колесников

Ваня с Машей очень хотели поехать в пионерлагерь. Я тоже хотел, чтобы они поехали. В конце концов, почему нет. Не все же на Лазурном берегу плескаться.

Цена за три недели в лагере оказалась небольшая. Я немного насторожился, но потом подумал, что это хорошо хотя бы потому, что должны же они начать получать спартанское воспитание. А именно там, судя по цене, его можно было начать получать за эти деньги. И никакого другого там нельзя было получить.

Они до этого два раза были в лагерях. И им нравилось.

— Очень хороший этот "Инглиш клаб",— говорил мне Ваня год назад,— кроме одного: если бы там английский не надо было учить.

Здесь английского не было.

Первый раз Ваня позвонил мне только на третий день. Раньше с ним этого не случалось, и я подумал, что на самом деле ничего страшного: мальчик увлекся, и слава богу.

Но выяснилось, что Ваня не звонил только потому, что у них отбирают мобильные телефоны, а выдают на несколько минут после завтрака и перед сном и что у него все равно в телефоне села батарейка, которую он только сейчас еле договорился подзарядить.

— Как там у вас? — спросил я.

— Хорошо,— не очень уверенно ответил Ваня.— Сейчас смотрим мой ди-ви-ди. Мультики про черепашек-ниндзя.

— И много вас? — поинтересовался я.

— Много,— ответил он.— Все мальчики. 13 человек. Я остановил на минутку, чтобы тебе позвонить.

— Погоди,— сказал я,— а что это вы смотрите мультики таким ранним вечером? Вам что, больше нечем заняться?

— Нечем,— сказал Ваня.— Нас наказали. Там дискотека идет. Маша пошла на нее, а мы тут сидим.

— А что же вы такого сделали? — поинтересовался я.

— А ничего,— сказал мой мальчик.— У нас один не спал днем. Они увидели, что он лежит с открытыми глазами, и наказали нас.

— Да ты ведь сам уже давно не спишь днем! — удивился я.

— Да, не сплю,— подтвердил Ваня.— Но пришлось.

— И что, заснул?

— Нет, конечно. Просто лежал с закрытыми глазами. Я что, дурак лежать с открытыми глазами? Меня же все возненавидят. Меня травить будут.

Я подумал, что правильней возненавидеть воспитателей и вожатых. Но конечно, я ему ничего такого не сказал.

Маша отзывалась о происходящем более сдержанно. Девочек не трогали. Их было всего три в отряде. Она сказала, правда, что тут не очень весело.

— А дискотека? — спросил я.

— А дискотека,— сказала она,— тоже невеселая.

В следующий раз Ваня позвонил мне и сказал:

— Папа, я долго думал и определился. Забери меня отсюда. Я не буду здесь больше находиться.

Меня порадовала твердость характера и встревожило все остальное.

— Как это "забери"? — переспросил я.— Что опять случилось?

— Мне здесь надоело.

Я долго выпытывал из него подробности. В конце концов, он все-таки рассказал мне, что ему там и правда плохо. Любая провинность каралась жестокими штрафами. За то, что не вовремя встал, что опоздал на полминуты, весь отряд наказывали беганьем вокруг корпуса по четверть часа и потом отжиманием, с которым справлялся едва ли не только Ваня, да и то потому, что третий год занимается ушу. Тех, кто не научился отжиматься, заставляли опять бегать вокруг корпуса.

Их делали там мужчинами. В этом, наверное, были уверены те, кто делал. А на самом деле их там унижали. Ваня этого не вынес. Я его слишком хорошо понимал.

Первым и самым ярким желанием было поговорить с этими людьми, которые превратили пионерлагерь в концлагерь. Потом я подумал, что я им точно не сумею ничего объяснить, а они мне попытаются и закончится все очень плохо. А хотелось бы заставить их побегать вокруг корпуса. Но я не мог себе этого позволить: у меня там были дети.

Ваню я еще мог забрать. Но Маша не хотела уезжать. Ей нравилось не то, что их тоже начали из-за каких-то пустяков лишать дискотеки и тех немногих удовольствий, которые были в этом лагере (бассейн, который они оба любят и из-за которого во многом вообще поехали туда, быстро сломался и уже не чинился).

Маше на самом деле нравилось то, что в их отряде всего три девочки. И больше тут ничего не надо объяснять. За это она готова была, похоже, простить этому лагерю любые неудобства.

Потом я уехал в командировку. Ваня звонил и просил забрать его среди недели. Я никак не мог. Алена тоже. Когда Ваня заплакал, я понял, что все уже очень плохо. Перед этим, я слышал, он изо всех сил сдерживался. Я понимал, что это край для него. Обычно он счастлив любой возможности оказаться вдали от дома и развлечься. При этом он с двух лет — в детском саду. Значит, ему и правда было уже совсем невмоготу.

И в выходные я поехал за ним. Это был поздний вечер. Палата, где они спали, была семиместной. Я сам, когда был пионером, жил в двенадцатиместной, и по две смены. И ничего, меня все устраивало. Да и ему, он говорил, это нравилось.

Мальчики выглядели грустными. Я не знаю, отчего им взгрустнулось: оттого, что Ваня уезжает, или оттого, что он увозит ди-ви-ди. Но они правда выглядели расстроенными. Один из них подошел к Ване и спросил о чем-то на ухо.

Ваня категорически покачал головой:

— Нет, я поеду. Я определился.

Он долго надевал свой большой красно-синий рюкзак, взял в руки несколько книжек.

Вошла вожатая и спросила:

— Ванечка, почему же ты уезжаешь от нас?

Он, не глядя на нее, сказал:

— Потому что я хочу домой.

— А ты будешь скучать? — она ласково, как умела, улыбнулась ему. Ей это, по-моему, далось непросто.

— Нет. Конечно, нет! — наконец посмотрел он прямо ей в глаза.

Она пожала плечами:

— Тогда до свидания.

— До свидания,— ответил он.

Мальчики и девочки вышли провожать его всем отрядом, я даже удивился. И чего-то даже комок к горлу подкатил. Ваня был спокоен. Он махнул им рукой. Потом взял меня за руку, и мы пошли.

Маша дошла с нами до машины.

— Ничего,— спросил я,— что ты тут без Вани останешься?

— А мне все равно,— сказала Маша.— Мне и без него будет весело. Все равно он меня ненавидит. И я его тоже.

— Нет,— сказал Ваня.— Я тебя полулюблю, полуненавижу. Я же тебе говорил.

На следующий день Маша позвонила и попросила сказать Ване, что они сегодня идут в поход с двумя привалами и что бассейн обещали починить сегодня вечером. И что она сегодня нашла грибы.

— Ты скажешь ему это? Ты скажешь? — переспрашивала она.

Я обещал.

На следующий день она позвонила опять. Маша плакала навзрыд.

— Забери меня тоже отсюда! Забери!

— Тебя кто-то обижает? — спрашивал я и искал в карманах ключ от машины. — Бассейн починили?

— Да! — крикнула она.— Но это не имеет никакого значения! Я не могу без Вани! Я не могу!!!