В петербургской Государственной академической капелле прошла встреча с Борисом Гребенщиковым. Лидер "Аквариума" представил обширную акустическую программу, обласкал поклонников иронией и даже провел экскурс в историю русского разбоя. МАКС ХАГЕН внимательно вслушивался в музыку и слова.
"Можно вспомнить столько историй и анекдотов, связанных с каждой песней... Что лучше этого и не делать", — заявление Бориса Борисовича Гребенщикова, сделанное примерно через полчаса после начала концерта, шло вразрез с обещанным форматом мероприятия. Вообще-то здесь предусматривался формат творческой встречи, но раньше чем артист начал общаться со зрителями хотя бы так, прошло не менее получаса. К этому времени он успел исполнить под гитару добрую часть последнего альбома "Аквариума" "Лошадь Белая".
Концертами "Аквариум" в последнее время не очень балует, а популярность группы и БГ уже давно перешли в разряд непоколебимых явлений. Капелла была забита. Не слушали — внимали. Благоговейно, затаив дыхание, в то время как со сцены доносились аккуратный перебор струн и, как правило, негромкие песни. Грушинским фестивалем, правда, здесь и не пахло, атмосфера была почти церковной. Впечатление усиливали орган позади артиста и освещение, временами напоминавшее отсветы витражей. Вот гуру и проповедник, вот паства, чьи глаза с каждой минутой открываются все шире, вот сложносочиненные истины. Если уж среди отцов нашего рока за плоть и кровь отвечают Шевчук с Кинчевым, то дух, вестимо, давным-давно достался Гребенщикову. И о музыке тоже, конечно, не стоит забывать. В какой-то момент, кажется, и сам БГ почувствовал излишний пафос ситуации и подбросил иронии. "Люди, которые всегда заботились о моей судьбе, учили меня работать с публикой — безуспешно. Но есть один прием, и потребуется ваше участие. Я прямо как Пол Маккартни буду". Оказалось, что народу надо подпеть "Что нам делать с пьяным матросом". Народ постарался, заключительное "Господи, спаси" прозвучало так, что на небесах должны были тут же зашевелиться. Про неумение работать с публикой он, конечно, шутил — атмосфера сразу слегка разрядилась, тут время дошло и до вопросов из зала.
В картонную коробку на сцене успели накидать навалом записочек и, отчитавшись о проделанной работе и проанонсировав грядущий альбом ауттейков "Аквариума" "Пушкинская, 10", БГ перешел к "жатве". Одни вопросы были вполне практические — например, о гитаре и портрете на ней. Гитара — Carbon Acoustics, хорошо держащая строй и оттого подходящая к русским морозам, портрет — как можно было догадаться, гуру Шри Чин Моя. Были записки, в которых поклонники пытались заплести извилины покруче самого БГ. На вопрос "Кто теперь Он и кто мы?" Гребенщиков выдал душевный спич о внутренней свободе. Была и экзотика — одного из зрителей интересовало, как можно перевести на английский и иврит выражение "сарынь на кичку". Зал грохнул. Старинный клич волжских разбойников, как оказалось, переводу не поддается. Душа поэта вынесла не более десяти минут подряд таких мучений: "Может я вам лучше попою немножко? Когда я отвечаю на вопросы, то чувствую себя политиком... Не скажу, что мне это нравится". Народ был только рад, и БГ преподнес набор уже более старых песен. Кроме вещей из альбомов "Навигатор", "Снежный Лев" и "Лилит" он углубился в далекое прошлое. Были и "Десять Стрел", и "Сторож Сергеев", и "Сейчас мы будем пить чай". Больше всего зрителям повезло на очень подходящий по случаю альбом "Акустика" 82-го — из него было спето целых четыре песни. Громкость аплодисментов при этом была прямо пропорциональна возрасту песен. Без всенародных хитов — "Дубровского" и "Серебра Господа моего" — тоже не обошлось. Чем дальше, тем более неформальной становилась и обстановка. Зрители уже не стеснялись допускать реплики с мест, а БГ в благодарностях величал их уже не иначе как "родными" и "любимыми", кланяясь и регулярно складывая ладони у лба. Между делом был устроен еще один сеанс с записочками, но здесь Борис Борисович больше предпочитал отшучиваться. "Любите ли вы танцевать?" — "Люблю, но делаю это неподвижно". "Алкоголь это зло, или?" — "Так это от вас зависит". Вопрос "Можете ли вы продолжить песню Виктора Цоя "Мы ждем перемен" его в итоге поставил в тупик — артист только озадаченно хмыкнул. Вообще, сколько бы записочек ни присылали Борису Борисовичу, собственную энигму и загадочность он выдерживал. Поиронизировать — пожалуйста. Откровения — лучше уж спеть, все, что нужно, и так есть в песнях.
Концерт, видимо, стал одним из тех случаев, о которых БГ как-то рассказывал автору в интервью — поешь, поешь, и хочется петь дальше. На бис он возвращался три раза, а в общей сложности в Капелле прозвучало три десятка песен. Казалось бы, все — но нет, под громовые аплодисменты артист возвращался на сцену. Иные зрители приобщали и детей к правильной музыке с младых ногтей. "А где Боря?" — каждый раз спрашивал малыш детсадовского возраста на плечах отца-поклонника и добавлял свою скромную лепту в овации. "Сейчас придет", — уверенно отвечал папа. И в самом деле — Боря возвращался снова и снова.