Квартет имени Бородина дал три концерта в Москве — в Малом зале Консерватории, в Музее имени Пушкина и на фестивале "Декабрьские вчера". Музыканты также одарили своим искусством "предрождественский вечер" в Венгерском посольстве, устроенный банком "Нефтяной" для приглашенной публики. Комментирует ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ.
В начале этого года Квартет имени Бородина отметил торжественными концертами 50-летие своей творческой деятельности. Сейчас он выступал в обычном рабочем режиме. Если атмосфера январских празднований, которую к тому же подогрело участие Ростроповича, граничила с ажиотажем, то последние публичные концерты (тот, что в посольстве, не в счет) прошли при полных залах, но без излишней давки. Это вполне соответствует репутации коллектива — высокой и устойчивой, но лишенной какого-либо оттенка исключительности и тем более сенсационности.
На вечере у гостеприимных венгров артист Алексей Баталов, заполняя паузу, рассказал, что в марте 1953 года Квартет имени Бородина играл сначала у гроба Сталина, затем — у гроба Прокофьева (как известно, их хоронили в один день), после чего снова вернулся провожать в последний путь вождя. В похожем по напряженности графике проходила и вся 50-летняя творческая биография квартета. За это время образовался, расцвел, рассыпался и погиб не один прекрасный ансамбль, а "бородинцы" обошлись минимумом вынужденных замен в своем составе: самый молодой участник квартета, Михаил Копельман (1-я скрипка), играет в нем с 1976 года, Андрей Абраменков (2-я скрипка) — с 1975, Дмитрий Шебалин (альт) — с 1953, Валентин Берлинский (виолончель) — с первого публичного выступления квартета в 1945 году. География бородинских гастролей — почти что карта мира. По странному недоразумению, на ней нет только Африки и Антаркиды.
Квартет имени Бородина — образцовый струнный квартет, и восторженные слова про его восемь рук, словно растущих на одном теле, — не преувеличение. Ансамблевое взаимопонимание, единство штрихов и динамики идеально, хотя и не оставляет впечатления работы некоего абстрактно совершенного механизма: иногда проскальзывающие неточности в пассажах или скачках только подчеркивают, что играют живые люди. Никто не уличит их в отсутствии вкуса, тенденциозности или чрезмерности — но столь же трудно разглядеть в их искусстве пассионарность, рискованность, явную оригинальность. Объемом и характером своего дела они определяют черты современного камерного исполнительства — и прежде всего идею сбалансированности, промежуточности, корректности. Ничто не должно быть высказано слишком явно, никакая позиция не должна утверждаться в ущерб другим. Можно сказать, что бородинцы доводят до известного предела саму идею квартета — явления, стоящего на границе между индивидуальным проявлением и умением держать место в ансамбле — или в обществе.
Квартет всегда был славен своим партнерством с яркими исполнителями (например, с Рихтером). На этот раз главными были сами "бородинцы", предложившие публике несколько ингредиентов своего немалого репертуара — в весьма любопытной конфигурации. Три программы (в которых неповторяющихся произведений хватило бы на две) содержали не самые ходовые (хотя и не самые редкие) квартетные опусы XIX и XX веков. Часть из них несла в себе неявную тему, которую можно определить как "музыкальное единство мира". Во Втором квартете Прокофьева использованы кабардино-балкарские мотивы, Первый квартет Леоша Яначка наполнен во многом похожими интонациями восточноевропейский музыки, "Увертюра на еврейские темы" Прокофьева (сыгранная при участии пианистки Людмилы Берлинской и кларнетиста Юлия Милкиса) одним названием говорит сама за себя. Не столько в музыкальном, сколько в литературном плане эта тема была продолжена "Итальянской серенадой" Гуго Вольфа — образце позднеромантического германского пролатинизма и тем же квартетом Яначка, созданным (о чем Валентин Берлинский сказал специально) по прочтении "Крейцеровой сонаты" русского писателя Толстого. Этот ряд дополнило Интермеццо из Седьмого квартета Мечислава Вайнберга — композитора, сама судьба которого связывает историю Польши и России.
Намек на идею "мировой музыки" читался (если читался) очень трогательно, тем более что исходил он от таких академистов (а вместе с тем — заслуженных Граждан мира), как участники Квартета имени Бородина. Играли они собранно и сдержанно, чтобы не сказать сонно. Признанные исполнители Шостаковича, бородинцы словно законсервировали в своей манере исходное состояние нервозности, превратившееся со временем в род безразличия, чтобы не сказать пресности. В результате Ноктюрн их "патрона" Бородина прозвучал без истинной неги и восторженности, а квартет Шуберта "Смерть и девушка" оказался лишен чудесных внутренних контрастов. Больше всего не повезло Глинке с его Большим секстетом, где несущую фортепианную партию играла совсем к этому не готовая Людмила Берлинская — так что даже участие опытнейшего контрабасиста Григория Ковалевского не смогло спасти ситуацию.
Бородинцы выступают и записываются давно, много и повсюду, и такой аспект их творчества, как экономия сил, увы, все более становится достоянием слушателя. Вероятно, не за горами очередная перемена в составе. Или же вскоре придется говорить не о чем ином, как об итогах великолепного полувекового пути. Прошедшие московские концерты не стали событием из разряда экстраординарных — хотя и подарили богатый материал для размышлений.
ПЕТР Ъ-ПОСПЕЛОВ