На малой сцене Театра имени Ленсовета бывший новосибирский, а ныне петербургский театр MiMO под руководством Андрея Кислицина показал клоунаду "Последний Арлекин". АНДРЕЙ ПРОНИН не прошел мимо.
В зале были замечены друзья и знакомые виновника торжества. "Да мы с Кислициным сто лет знакомы, мы же оба из Прокопьевска", — рассказывал молодой человек своей спутнице. Она в ответ интересовалась: "А что сейчас будет?" Уроженец Прокопьевска интриговал: "Трэш будет настоящий, вынос мозга". 24-летний Андрей Кислицин действительно родился в этом уральском городе, но настоящей славы добился не там, а в Новосибирске. Закончив театральное училище, предпочел подневольной службе актера государственной труппы свободное творческое плавание. В 2005-м Кислицин и его друг Дмитрий Килев, вдохновясь примером полунинских "Лицедеев", придумали MiMO — театр клоунады и пантомимы, много играли в любимом новосибирской богемой кафе "Бродячая собака" и в короткие сроки превратились в местных знаменитостей. Кислицин не стал почивать на лаврах: ездил набираться опыта в Канаду, посещал мастер-классы живого классика пластического театра Антона Адасинского. Прошлой зимой "Бродячая собака" прощалась со своим резидентом — лидер MiMO сообщил, что его театр переезжает в Петербург, дабы — по западному образцу — стать уличной труппой и играть на живописных пленэрах Северной столицы. Ничего, кроме печальной ухмылки, у петербургских театральных старожилов эти заявления вызвать не могли. Пленэрный театр в России не укоренен, местному зрителю толком не знаком, местного бюрократа настораживает, а в Петербурге — городе музеев и автомобильных пробок — для него не так-то просто найти свободный уголок. Многолетние попытки неплохо известного за рубежом петербургского "Комик-треста" договориться хотя бы о разовом показе их представления на набережной Невы неизменно наталкивались на бюрократические препоны.
Но пробивную силу молодого и энергичного Кислицина не стоило недооценивать. Он обзавелся новыми друзьями. В августе MiMO показал серию перформансов в Петропавловской крепости, войдя в творческую кооперацию с кинофестивалем Open Cinema. Появление сибирских мимов на сцене Театра Ленсовета — результат сотрудничества с молодежным театральным центром "МИГ". "Последнего Арлекина", по определению самих создателей — "трагикомедию без слов вселенского масштаба", называть трэшем все же несправедливо. Это довольно культурный спектакль, современная реплика на масочную комедию дель арте: клоун Арлекин — сам Кислицин, а Коломбина и Пьеро — его коллеги Элина Богданова и Ефим Петрунин. Полтора часа актеры находятся на сцене в непрерывном движении, совершая непростые пластические кульбиты. Сквозного сюжета в "Последнем Арлекине" нет, есть цепочка гэгов, связанных скорее настроением, нежели фабулой. Настроение у сибиряков — любовное, тема взаимоотношений полов доминирует. В любви Арлекину не везет. Сначала проказник Амур пронзает его сердце стрелой, вынуждая влюбиться в даму в белом меховом одеянии (предположительно, белую медведицу). Потом клоун находит более подходящий объект для нежной страсти — предположительно, гигантского моллюска, но у этого моллюска хотя бы наличествует пара стройных девичьих ножек. Медведица не выдерживает измены и закатывает сцену ревности. В донжуанском списке Арлекина--Кислицина вообще достаточно экзотики; чего стоит одна статуя с фонарем! Впрочем, хотя здешняя любовь и зла, но симптоматика любовного недуга вполне узнаваема. Арлекин то хорохорится, красуясь и ходя вразвалочку, то впадает в лирический экстаз, силясь достать любящее сердце из груди, то совершает милые глупости (например, надевает на голову полосатый конус вроде тех, что выставляют в ограждение при ремонте дороги). Ближе к финалу от эротических шалостей мимы возвышаются до философской патетики. На задник сцены проецируется изображение часов, и на его фоне Кислицин играет пластический монолог о быстротечности человеческой жизни.
Все это трогательно, довольно профессионально, иногда изобретательно, иногда недостаточно внятно. На "вынос мозга", пожалуй, не тянет, как и на новое слово в пантомиме. Но с учетом того депрессивного состояния, в котором этот молчаливый жанр пребывает сегодня в Петербурге, имеет смысл радоваться любому слову, произносимому не по складам. Трудно предугадать, ждет ли MiMO у нас популярность, подобная новосибирской, но петербургских пленэров они точно не испортят.