Ровно шесть месяцев осталось до намеченных на 16 июня президентских выборов. Их радикальное отличие от нынешних, в Госдуму, в том, что после 17 декабря реальная власть в России не перейдет в другие руки — главой ее остается Борис Ельцин. Какие шаги могут предпринять нынешние обитатели Кремля, чтобы остаться в нем и после 16 июня, как эти шаги будут обставлены идеологически — на эти темы обозреватель Ъ ВЕРОНИКА Ъ-КУЦЫЛЛО в течение нескольких последних недель беседовала с представителями президентского окружения, сторонниками и оппонентами президента в других политических структурах. Картину, которая в результате вырисовывается, Ъ предлагает своим читателям.
Эпоха Бориса Ельцина и точка отката
Привычное для 1992-1993 годов противостояние — президент и правительство против парламента — ушло в историю. Сегодня все определяется не столкновением разных ветвей власти, а горизонтальными и вертикальными связями между политиками, представляющими эти ветви. Дума и Совет федерации — это далеко не ВС и тем более не съезд, который мог принимать "судьбоносные" решения. За два года Ельцину действительно удалось стать главой государства, а не главой только одной ветви власти — исполнительной, кем он объективно был до октября 1993 года.
Это достижение стоило Ельцину дорого — платить пришлось обвальным падением президентского рейтинга "в народе". На смену образу президента-борца (с привилегиями, с коммунизмом, с советами и проч.), столь любезного народу, пришел образ просто президента. Парадокс в том, что чем больше Ельцин уходит от прямой борьбы с оппонентами, тем сложнее ему сохранять шансы на переизбрание. Ельцину — кандидату в президенты объективно выгоден коммуно-патриотический реванш на выборах в Думу, ведь тогда появится реальный враг, на борьбе с которым можно стоить предвыборную кампанию. Ельцину-президенту нужна уверенность народа в устойчивости власти — он искренне убежден, что был "призван" на политический верх не только для того, чтобы разрушить старую систему (как многие политики переходного периода), но и для того, чтобы создать на ее месте новую.
Не будем сейчас касаться проблемы его здоровья. Представим, что президент выздоровел всерьез и надолго и будет участвовать в выборах 1996 года (как заявил Александр Коржаков ОРТ, о своем решении Ельцин объявит в феврале). Выборы — это возможная смена власти, а вопрос о смене власти неизбежно упирается в так называемую проблему точки отката: прошла ли ее Россия или еще нет. Как ни удивительно, почти все претенденты на участие в судьбе России вне зависимости от своих политических убеждений единодушно отвечают на него "нет", точка отката не пройдена. Разница одна: в глазах оппозиции обратимость этих процессов — благо для России, надо только успеть ей воспользоваться. Для сторонников президента, признающих ее как бы вынужденно, это опасность, требующая действий. Естественно, что вопрос о точке отката неотрывно связан с другим — завершается ли эпоха Бориса Ельцина или она еще в самом разгаре.
Официальная кремлевская позиция очевидна: эпоха Ельцина продолжается. Во-первых, потому, что при всех достижениях реформаторский потенциал Ельцина не исчерпан. Во-вторых, потому, что только фигура Ельцина спасает сейчас и может спасти в будущем страну от дестабилизации и движения вспять.
Конечно, слоган "Ельцин — единственная надежда страны", это, с одной стороны, хороший предвыборный ход, но с другой — признание хрупкости созданной им же системы. И поэтому он должен быть уравновешен действиями власти, доказывающими ее незыблемость. Ставка Кремля на систему (слома которой Кремль действительно боится: книга американского политолога Александра Янова, сравнивающего Россию с Германией времен Веймарской республики, — одна из самых цитируемых сейчас президентскими сторонниками) несомненна. Практически все последние основные решения президента и правительства направлены на ее укрепление, на создание каркаса для будущего, которое явно не ограничивается июнем 1996 года. Указ о переносе региональных выборов, выход сразу нескольких постановлений правительства о долгосрочных программах, затрагивающих XXI век, законодательство о госслужбе, правовая и судебная реформы, создание мощных финансово-промышленных групп — все это должно укрепить систему вне зависимости от того, кто окажется у власти.
Кремлевское айкидо
Так уж сложилось, что от власть имущих всегда ждут худшего — созданный прессой и политологами миф о тщательно скрываемом коварстве Ельцина (чреватом переносом или отменой выборов) не могут поколебать самые искренние его заверения в обратном. Возможность отмены и переноса выборов по инициативе президента и его окружения с прошлого года и по сей день является чуть ли не самой актуальной темой. Не принимается в расчет и элементарная логика. Простейший анализ действий Ельцина как политика приводит к очевидному выводу: судьба Ельцина, его устойчивость генетически связаны с легитимной, демократическими методами выраженной поддержкой населения. Он просто не сможет адекватно пребывать в качестве президента, отказавшись от назначенных выборов.
Конечно, азиатско-калмыцкий вариант больше всего устроил бы Кремль (изменить закон о референдуме — это, в конце концов, дело техники). Кремль, но не Ельцина. Политику его психологического типа необходимо быть уверенным в поддержке населения, которая к тому же должна быть легитимно выражена.
В борьбе за президентство могут быть использованы самые разные методы — как чисто практические или чисто психологические, так и "смешанные". Например, "забрасывание крючков в будущее" можно назвать практико-психологическим методом, а "борьбу с коммуно-националистической угрозой" — чисто психологическим. Еще один метод — это распространенный в политике "перехват" идей и настроений, доминирующих в обществе, своеобразное политическое айкидо. Противника побеждают, как бы уступая ему и продолжая его движение.
Борис Ельцин мастерски владеет этим видом единоборства — и постепенно может выбить из-под политических противников большинство их пропагандистских подпорок. Идеология государственности и патриотизма, затмившая идеологию "антисоветизма", взята из программ оппонентов президента. Это, так сказать, крупный заем. Более мелкие Борис Ельцин производит довольно часто. Последний яркий пример — изящное переключение на себя проблемы демобилизации "чеченских" и "таджикских" военнослужащих срочной службы: президент возвращает в Думу закон, позволяющий тем, кто участвовал в боевых действиях, демобилизоваться по истечении полутора, а не двух лет, и разрешает то же самое собственным указом. Кому должны быть благодарны солдаты?
Метод перехвата (в Кремле любят менее экспрессивное название — "интегрирование политических тенденций"), без сомнения, после 17 декабря будет задействован еще в большей степени. Спектр заимствованных решений может быть самым разнообразным — от продолжения выпуска "социальных" указов, вроде недавнего "пособия по жадности и глупости" вкладчикам, и частичной деприватизации, до широкомасштабных публичных процессов над коррупционерами в высших эшелонах власти.
Скуратов и Дубинин — это только начало
В кадровой политике тоже наметилась новая линия. На первый взгляд, производя последние назначения, президент руководствовался методом перехвата, а на самом деле, похоже, это нечто большее. В Кремле процесс называют "новая кадровая политика". Назначение Скуратова и Дубинина — это только часть айсберга, который целиком выйдет из-под воды лишь после парламентских выборов. Название у этого айсберга довольно труднопроизносимое: "конституционализация власти". Это тоже метод укрепления системы. Законность нахождения чиновников у власти не должна вызывать сомнений в обществе.
Конечно, разговоры оппозиции о широком единении в новом парламенте, что якобы автоматически влечет за собой формирование нового правительства, — блеф чистой воды. Конституция не обязывает президента менять кабинет или премьера после декабрьских выборов; кабинет слагает полномочия только перед вновь избранным президентом. Однако в Кремле крепнет убеждение, что было бы вполне логично, если бы Ельцин избавился от наиболее критикуемых фигур, в частности Андрея Козырева и Павла Грачева. И хотя выгоднее провести эту операцию после 17 декабря, информация уже просачивается: Козырев открыто готовится к отставке, а Грачеву прозвенело уже как минимум два звонка — увольнение Василия Воробьева и позавчерашнее интервью ОРТ Александра Коржакова, в котором тот положительными качествами министра назвал чрезмерную любовь к семье и друзьям, умение отдавать рапорты и проводить парады. Правда, снять министров легко, гораздо труднее найти замены, которые создавали хотя бы видимость коалиционности кабинета. Но то, что Кремль их активно ищет, несомненно.
Если доводить эти два процесса — "конституционализацию" и "перехват" до логического конца (или абсурда, что в данном случае почти одно и то же), то возможны и абсолютно фантастические варианты: правительство, например, само подает в отставку. Или его отставляет президент. Тогда в двухнедельный срок Борис Ельцин представит Думе нового премьера (а Черномырдин будет его главнейшей опорой в Думе)... или того же — чтобы подтвердить его полномочия.
Впрочем, выбор Кремлем того или иного метода будет зависеть от ситуации, сложившейся после 17 декабря. Чересчур сильная атака новой Думы на кабинет может привести и к демонстративному его сохранению. Дело в том, что Ельцин гениален не "многоходовками" (сколько бы не разрабатывали их его аналитики), а умением в решающий момент выбирать из вороха разработок сиюминутное решение, наиболее адекватное ситуации. Он прекрасно осознает это и, насколько известно Ъ, иногда специально просит помощников оставлять некоторые вопросы до конца не решенными — чтобы самому разрубить гордиев узел в последний момент.
В одну телегу впрячь не можно?
Именно из-за этого умения президента предсказать последовательность его действий практически невозможно. Ситуация усугубляется тем, что в Кремле нет единого мозгового центра, а между разнообразными центриками не всегда есть горизонтальная связь как на стадии сценариев, так и на стадии конкретных действий. Нет и единой предвыборной машины, которая могла бы вести президентскую кампанию Ельцина централизованно. Возможно, это и к лучшему. Попытки создать такую жесткую вертикаль предпринимались не раз — история борьбы за реорганизацию администрации насчитывает месяцы, если не годы, и, возможно, не закончится даже с подписанием Ельциным указа. Сведение ее только к межличностным конфликтам Илюшина, Филатова и Коржакова неоправданна. Идет борьба не за теплое место, но за самого Ельцина, а значит, и за будущее России. Ведь наиболее опасен "откат", произведенный изнутри.
Впрочем, президент вот уже нескольких лет опровергает тезис о несопрягаемости телеги, коня и трепетной лани — ему удается обратить разнонаправленность своего окружения в свою пользу благодаря все тому же умению ориентироваться в ситуации. Скорее всего, и грандиозные планы по превращению администрации в единый предвыборный штаб во главе с Илюшиным, с заспинным Коржаковым и низведенным до положения оргработника Филатовым окажутся не столь грандиозны. По крайней мере, по сведениям Ъ, последний проект лишь отдаленно напоминает первоначальные жестко структурированные варианты.
Кстати, непомерное увеличение политического влияния главы Службы безопасности президента в 1994-1995 годах и его "реакционной" роли — это еще один миф. Во-первых, после 1991 года влияние Коржакова вряд ли могло возрасти, поскольку оно с самого начала было большим. А во-вторых, известно, что если и можно определить политические пристрастия столь причудливой фигуры, как Коржаков, то лишь следующим образом: он основной противник "обкомовцев" (кроме "обкомовца" Ельцина, естественно) в Кремле. (А к Илюшину, например, помимо аппаратного прошлого есть и другие претензии: как говорят в Кремле, именно благодаря первому помощнику Ельцин был наивно уверен в том, что Юрий Скоков его искренне уважает.) То есть, упрощенно говоря, Коржаков как бы сторонник демократов. Другое дело, что он не причисляет к этой категории многих из тех, кого принято считать людьми демократической ориентации, — того же Филатова, например.
Одним из наиболее свежих примеров разобщенности кремлевских служб может служить история с движением "Российские реформы — новый курс". Кремлевско-шумейковская идея — по сведениям Ъ, в ее разработке принимали участие и помощники Ельцина, и Служба безопасности президента — была запущена, по мнению Кремля, слишком рано. Правда, можно представить ситуацию и иначе: Ельцин намеренно "приструнил" Шумейко, чтобы подчеркнуть независимость начинания. Но единой точки зрения не было. Некоторые кремлевские аналитики сочли такую спешку невыгодной, отвлекающей внимание от выборов. Другие были убеждены в обратном: чем раньше, тем лучше.
Вообще, создание этого движения вполне логично — это замена слабого левоцентристского блока. К чему бы иначе внезапная "социал-демократизация" Шумейко? Идея слияния лояльных Ельцину блоков после 17 декабря в единую мощную пропрезидентскую силу еще не изжила себя. А руководствуются при этом следующим: недостаточно сильны два блока, прибавим третий (четвертый, пятый etc). Как говорят в Кремле, заместитель Коржакова Георгий Рогозин, покровительствующий "Российским реформам", считает, что одной из задач движения должна стать защита президентства как института. Оправдает ли движение возлагаемые на него надежды, судить рано. Однако ясно, его задачи вполне соответствуют "конституционализации", если понимать ее как сохранение status quo.
Рамки для харизмы
По глубокому убеждению самых разных людей в Кремле, Россия еще не готова к мирной передаче (в данном случае — отдаче) власти другой силе. При этом считается, что пребывание Ельцина у власти — это единственная гарантия сохранения его окружения. На самом деле это не совсем так. Не все окружение, но кое-кто из него может задумываться о другом лидере — кто-то о Скокове, Сосковце или Шумейко, кто-то о Черномырдине, кто-то о Лужкове (он, впрочем, как заявил Коржаков ОРТ, не годится в президенты ни сейчас, ни в 2000 году). Но все эти люди прекрасно понимают, что пока фигуры, равной Ельцину по харизме, и одновременно фигуры системной, еще нет, ее надо растить. Нет и процедуры передачи власти, которую никто не подверг бы сомнению. Конституция — это только контур. Кто и как передаст новому президенту "ядерный" чемоданчик? Кто уйдет из Кремля, кто останется, кто станет "ключником"? Повлечет ли за собой уход Ельцина массовую "эмиграцию" госслужащих — в том числе и "спецслужащих", из властных структур, как это было в 1991 году? Пока у окружения нет уверенности в обратном — оно будет идти вместе с Ельциным по процедурному пути.
Причем именно этот путь и представляет для Ельцина наибольшую опасность. Президент пытается навязать обществу правила игры, за пределы которых оно не сможет выйти даже при смене лидера. Парадокс: самый харизматический лидер России делает все для того, чтобы низвести в будущем роль харизмы до минимума. А в "рамки для харизмы" первым попадает он. От Ельцина все время ждут резких телодвижений, ждут тайно готовящихся ударов. Ждут, что он четко обозначит врага — новую Думу ли в целом, коммунистов ли в отдельности, или генерала Лебедя в частности. За исключением некоторых срывов, Ельцин постоянно разочаровывает и своих прежних ярых сторонников, и непримиримую оппозицию: он пытается, плохо ли, хорошо ли, играть по установленным два года назад правилам.
Если Ельцину удастся убедить в этом россиян, он получит шанс в июне 96-го. Это возможно — у президента есть еще одно качество, которым он может воспользоваться: умение словно раздвигать малопонятное для население политическое хитросплетение, обращаясь напрямую к народу. Если нет, то фетишизация процедур сыграет против него. Но в любом случае, уже сейчас это не тот президент, которым был Ельцин в 1991-1993 годах. Идеология целесообразности все еще сильна — это доказывает та же Чечня, но все же она постепенно сдает позиции идеологии "конституционности". В принципе, можно сказать, что эпоха Бориса Ельцина, если понимать ее как эпоху романтического низвергания идеалов прошлого, эпоху силового слома старого строя, почти завершилась. Какой бы ни была новая Дума, внутрироссийской войны властей "не на жизнь, а на смерть" не будет. Будут политические ходы — лучше или хуже, будет мощная про- и контрельцинская пропаганда — тоже лучше или хуже, но не более того. И при любом исходе выборов 16 июня в России будет избран новый президент, радикально отличающийся от Бориса Ельцина — разрушителя и непримиримого борца. Даже если имя этого президента будет Борис Ельцин.