Анти-Бонд

Гарри Зальцман остался в истории, как единственный великий продюсер, достигший такого профессионального просветления, что бесстрашно вступил в конкуренцию с самим собой. Три года спустя после "Доктора Но", положившего начало неувядающей бондиане, он запустил серию фильмов об анти-Бонде, агенте Гарри Пальмере (Майкл Кейн). Причем над его подвигами трудилась та же команда, что и над Бондом: художник Кен Адам, монтажер Питер Хант, композитор Джон Берри.

Строго говоря, военный историк, кулинар и художник Леон Дейтон, по романам которого сняты "Досье" Сиднея Джея Фьюри, "Похороны в Берлине" (1966) Гэя Хэмильтона и "Мозг за миллиард долларов" (1967) Кена Рассела, придумал не Пальмера: его герой был анонимен. Когда кто-то окликал его, назвав Гарри, он задумывался: "Меня точно зовут не Гарри, но в нашем бизнесе трудно припомнить, звали ли меня когда-нибудь так". Но, если внешность Бонда варьируется в зависимости от того, кто его играет, Пальмер неповторим. Кейн был очень похож на Дейтона внешне. Пальмер, очкарик, как и сам Дейтон, искусно кухарничал, сверяясь с рецептами, публиковавшимися Дейтоном в The Observer. В отличие от денди Бонда, он говорил, как кокни, отоваривался в супермаркете и снимал квартиру в Ист-Энде: немыслим Бонд, осведомляющийся, как Пальмер, вырастет ли его зарплата при переходе из одного ведомства в другое. Да и секретным агентом он стал поневоле. Сержант военной полиции провернул в ФРГ аферу, столь удачную, что сам не понял, как она вообще оказалась возможна. Мошеннический дар, животный нюх и органическая неспособность подчиняться стали лучшей рекомендацией для разведслужбы.

Впрочем, она была альтернативой тюрьме: полковник Росс (Гай Долеман), шеф Пальмера, не брезгуя шантажом, напоминал ему о тюремной перспективе. В этом главное отличие фильмов о Пальмере и Бонде: разведка, где служит Пальмер, коррумпирована, двулична, не брезгует провокациями. Можно ли представить бондовского оружейника Q или Маннипенни в роли двойных агентов? А вот Пальмер вынужден вычислять, кто из его шефов, Росс или майор Делби (Найджел Грин), работает на жуткого албанца по кличке Голубая Сойка (Фрэнк Гатлифф), похищающего засекреченных ученых. Впрочем, хрен редьки не слаще: кто не предает Пальмера, тот манипулирует им втемную. Но, в отличие от кадровых офицеров-циников, да и в отличие от Бонда, жулик Пальмер — самый что ни на есть романтик Британской империи.

Патетика в "Досье" удивительно органично сплетена с пародией. Да, сенсорные пытки, которым подвергают похищенного Пальмера, напоминают об оп-арте и психоделическом коридоре, еще не пройденном астронавтом в "Космической Одиссее" (1968) Стэнли Кубрика. Но, противясь внушению, заставляющему его забыть собственное имя, он истязает свое тело и твердит "Меня зовут Гарри Пальмер" с упорством, достойным Зои Космодемьянской. Даже неловко как-то становится. Зритель только втянулся в такую британскую по духу комедию о тайной войне, как его заставляют сочувствовать герою и не отводить глаз от кровавой раны на его ладони. Черт его знает, может быть, именно в этом и есть высшая правда шпионских игр: джентльмены плаща и кинжала остаются джентльменами до поры до времени, а когда пора и время наступают, оказываются или зверями, или героями. Удивляет другое: как Дейтон и Фьюри предугадали, что страшнее албанских бандитов зверя нет еще в те времена, когда само слово "Албания" была совершенно абстрактным понятием.

"Досье "Ипкресс"" (The Ipcress File, 1965)

"Маска Фу Манчу" (The Mask of Fu Manchu, 1932)

Славу Борису Карлоффу принесли три сыгранных им монстра: чудовище Франкенштейна, ожившая мумия и доктор Фу Манчу из фильма Чарльза Брейбина, наивного, дикого и пугающего. Фу — самая неполиткорректная тварь Карлоффа. Придуманный писателем Сэксом Ромером в 1912 году, он воплощает "желтую угрозу": "Брови у него как у Шекспира, а лицо как у Сатаны". Мечтает заполучить меч и доспехи Чингисхана: тогда бесчисленные племена признают его главой империи, в которой не будет места белым людям. А пока что он и его дочь Фа Лоси (Мирна Лой) оттачивают свою садистскую фантазию на похищенных британских археологах, добравшихся до сокровищ Чингисхана. Одного они заключают в огромный колокол. Другому грозятся впрыснуть коктейль из ядов змей, скорпионов и пауков. Третьего помещают между двумя сдвигающимися стенами, утыканными шипами. Пытки, впрочем, настолько изощренны и требуют столько времени, а сам Фу столь велеречиво расписывает пленникам грядущие муки, что до него вовремя успевает добраться секретный агент сэр Дэнис Нейланд Смит (Льюис Стоун), истинный джентльмен, предтеча Джеймса Бонда и Индианы Джонса одновременно.

"Человек, который смеется" (The Man Who Laughs, 1928)

Гуинплена (Конрад Фейдт), героя романа Виктора Гюго и голливудского фильма Пауля Лени, мрачного и какого-то потаенного гения немецкого экспрессионизма, знают в лицо даже те, кто никогда не видел "Человека". Именно с лица юноши, изувеченного в детстве цыганами-компрачикосами, распоровшими ему рот в вечной улыбке, была скопирована для комиксов о Бэтмене в конце 1930-х годов маска Джокера. Лени, что для Голливуда редкость, очень верно экранизировал Гюго, разве что в финале Гуинплен начинает разить врагов, что твой Дуглас Фэрбенкс. Но лицо Фейдта, сомнамбулы Чезаре из "Кабинета доктора Калигари" (1920), придает фильму притягательную и загадочную жуть. Впрочем, уродов в фильме двое. Пресыщенная герцогиня Джозиана (Ольга Бакланова), положившая глаз на ярмарочного монстра, бесстыдна и прекрасна настолько, что ее красота кажется пугающим уродством. Не случайно именно она сыграет в культовых "Уродцах" (Freaks, 1932) Тода Броунинга развратную циркачку Клеопатру, которую фрики превратят в одну из них, невообразимую Женщину-курицу.

"Она носила желтую ленту" (She Wore a Yellow Ribbon, 1949)

Желтую ленту вплетали в прическу девушки из отдаленных гарнизонов Дикого Запада, давая понять, что влюблены в кавалериста. Джон Форд был влюблен в кавалерию. "Лента" — вторая часть трилогии о ней, включающей также "Форт Апач" (1948) и "Рио Гранде" (1950). Режиссер старел, а герои — вместе с ним. Капитан Бриттлз (Джон Уэйн) не мог выполнить последнюю перед отставкой миссию: война с индейцами помешала ему проводить к месту назначения семью коменданта крепости. Так же стар его друг, вождь Идущий Пони (вождь Джон Большое Дерево), раскурить с которым трубку не может помешать никакая война, впрочем, для офицеров Форда индейцы всегда были гораздо роднее, чем соотечественники-штафирки. И уже не тот, что прежде, верный сержант Куинкэннон (Виктор Маклаген), ирландец, в чьих жилах течет не кровь, а виски. Иначе как объяснением в любви к исчезнувшему, внятному, мужественному мира фронтира фильм не назовешь. А теперь вот не осталось и режиссеров, которые, как Форд, умели снять разговор капитана с умершей женой так же просто и мужественно, не выжимая у зрителей слезы.

"Доктор Джекил и мистер Хайд" (Dr. Jekyll and Mr. Hyde, 1941)

Уникум Виктор Флеминг за какие-то два года снял три шедевра: "Унесенные ветром" (1939), "Волшебник страны Оз" (1939) и экранизацию романа Роберта Льюиса Стивенсона. Впрочем, это, скорее, ремейк фильма Рубена Мамуляна (1932). Главная прелесть фильма в том, что роли распределены вопреки привычным амплуа. Сладострастная Лана Тернер стала целомудренной невестой доктора. А романтичная Ингрид Бергман сыграла проститутку, спасенную Джекилом, но ставшую жертвой садиста Хайда: она то азартно изображает этакую Элизу Дулиттл, то, заливаясь слезами, демонстрирует высший класс мазохизма, словно нет на свете страшнее пытки, чем петь для обезьяноподобного Хайда, кидающего себе в рот одну виноградинку за другой. Сам же Хайд (Спенсер Трэйси) на первых порах, скорее, хулиган, чем исчадье ада. Когда доктор превращается в Хайда, у него отрастают брови, а волосы, с каждым разом все темнеющие, встают дыбом. Это так же смешно, как эпизод с кроликом, на котором Джекил проверял снадобье, отделяющее в душе добро от зла: ушастик залаял и норовил укусить ученого.