Ретроспектива Маши Годованной в киноцентре "Родина"

Из русского авангарда возникло много искусства, в России неизвестного и даже чуждого тому, чем живут художники на здешних бескрайних просторах. Наших футуристов на Западе давно уже подружили с итальянскими, несмотря на ревность, с которой здесь относились к Маринетти и компании. Любовь будетлян к народному творчеству и скифской лихости вовсе непонятны вне местного контекста. У советского киноавангарда за границей тоже была своя судьба. Фильмы Эйзенштейна и Вертова, воспринятые вне здешней социально-политической ситуации, частью которой они были, стали истоком традиции экспериментального кино. Экспериментальное — не то, что у нас называют независимым или авторским кино. В Америке и Европе к нему относят режиссеров, которые сами все снимают, не рассказывают историй с завязкой, кульминацией и развязкой и понимают под кино в первую очередь съемку, обработку пленки и монтаж. Если бы Эйзенштейну имплантировать киноглаз Вертова, убедив его в том, что не нужны ни баснословный бюджет, ни повествование о свершениях русских правителей или о горькой судьбине матроса, вышел бы идеальный экспериментальный киношник.

Годованная почти такой режиссер. Прожив в Москве до середины 1990-х, она уехала в Нью-Йорк, где училась в Бруклин-колледже на отделении кино. Затем работала в одном из крупных американских киноархивов с Йонасом Мекасом, звездой американского андеграунда 1960-80-х, другом Аллена Гинзберга, Лу Рида и Энди Уорхола. Ее учителя занимались экспериментальным кино, считая его развитием изобретений Кулешова, Эйзенштейна и Вертова. Годованная тоже стала снимать 16-мм-камерой друзей в любимом баре, ньюйоркскую подземку или ребятню, играющую на улице. Щербатая картинка, чехарда кадров — эти короткометражки невнятны, как старые любительские пленки. Они захватывают зрителя, как разрозненные страницы дневника: неясно, кто автор, кто герои и о чем собственно речь. Но в этом и состоит обаяние жизни, застигнутой врасплох.

Параллельно первым режиссерским опытам Годованная устраивала показы авангардного кино. Само собой, скоро настало время узнать, есть ли что-нибудь такое в нынешней России. Лучшего лазутчика сложно было найти. На горизонте замаячил призрак петербургского параллельного кино. Тогда-то и сложился творческий союз двух независимых режиссеров — Евгения Юфита и Маши Годованной. Теперь фильмы Годованной не только про американский мегаполис, но также про Петергоф и Петербург, где она соответственно живет и работает. Правда, первая полнометражная работа посвящена именно Нью-Йорку — увлекательному лабиринту и неприступной крепости. Это лирическая зарисовка о гигантском городе с его энергией, равнодушием к человеку и соблазном утонуть в круговороте событий. С той же грустью и восхищением в конце 1920-х снимали знаменитые киносимфонии о Москве, Берлине и Париже Михаил Кауфман, Вальтер Рутман и Альберто Кавальканти. Этот фильм, пожалуй, самая яркая вещь в ретроспективе работ, сделанных Годованной за десять лет. Русский киноавангард, пересказанный на языке американского экспериментального кино, наконец-то возвращается восвояси.