премьера / кино
Фильм "Запрещенная реальность" снят по роману Василия Головачева "Смерш-2" о разведчиках с паранормальными способностями, которые борются не просто со шпионами и террористами, а с силами Тьмы. Экранизация является продюсерским проектом давнего любителя трэш-литературы Егора Кончаловского, чье стилистическое влияние на режиссера Константина Максимова с удовольствием отметила ЛИДИЯ МАСЛОВА.
В начале "Запрещенная реальность" немного забегает в конец, когда главный герой (Игорь Петренко) с подбитым глазом выпадает из взрывающегося самолета. Отряхнувшись, он возвращается к мирной жизни на лоне природы, с описания которой начинается основное повествование: ушедший на покой сотрудник спецслужб плавает в озере (почему-то не снимая штанов), беседует у ночного костра с егерем и видит сны, где среди белесых скал ему являются девушка и мужчина в капюшонах, словно припорошенные какой-то мукой, и вещают что-то эзотерическое. Буколическое это существование прерывается звонком из Москвы с вопросом "Не рано ли ты себя похоронил?" и предложением посмотреть телевизор, где телеведущая в исполнении Тины Канделаки рассказывает о серии убийств высокопоставленных сотрудников органов. Приходится герою покинуть домик в деревне и отправиться в Москву на борьбу с беспределом антикоррупционной организации, которую возглавляет герой Владимира Вдовиченкова в клочковатом парике — этот персонаж все время многозначительно курит и делает умудренное печальным опытом лицо.
Из разухабистых 1990-х годов действие перенесено в 2013-й единственно ради возможности полюбоваться футуристическим городским ландшафтом — это сплошной непомерно разросшийся Москва-сити, состоящий из небоскребов, и единственная на этом однообразном фоне архитектурная деталь, за которую цепляется глаз,— купол, отдаленно напоминающий мечеть. Визуальной серости соответствует драматургическая невнятность, тем более обидная, что в книжке Василия Головачева четкий и понятный action начинается с первых страниц, и сквозь фантастический бубнеж про "инфархов из Внутреннего круга" просвечивает вполне реалистическая манера письма. Любителям художественного слова стоит прочитать "Смерш-2" хотя бы ради сцены первого секса героя с любимой девушкой. "Запрещенную реальность" стоит посмотреть ради этой же сцены, на примере которой видно, насколько абстракционизм кинематографистов чужд первоисточнику, в романтических сценах тяготеющему к дамскому роману. В "Запрещенной реальности" любовная сцена начинается с нейтрального разговора героев на отвлеченные темы, в ходе которого камера вдруг углубляется в какие-то белые бумажные поверхности и изучает их, пока зритель не начинает чувствовать себя пациентом в очереди у зубного, медитирующим на трещины в потолке,— в этот момент в бумаге вдруг образуется отверстие, в котором видны две пары губ, слившиеся в поцелуе. В остальном авторы используют аналогичный орнаментальный подход к кинематографу, когда в кадре ничего не происходит, кроме созерцания выполненных на компьютере декоративных фактур. Так, мировое зло обозначают липкие черные лианы, периодически выползающие прямо из стен и проникающие в голову Александру Балуеву, играющему отрицательного политического деятеля.
В "Запрещенной реальности", в которой поклонники Василия Головачева вряд ли узнают свое любимое произведение, творческий метод Егора Кончаловского (зачатки которого можно было заметить и в "Антикиллере") можно метафорически описать примерно так: берется многотиражная макулатура, раздерибанивается на страницы, каждая тщательно комкается, и из полученных комков выстраивается многоярусная пирамида. Камера вглядывается в нее максимально близко, чтобы отдельных слов было не разобрать, а взгляд фокусировался только на узорах из мятой бумаги. Потом бумажную пирамидку можно покрасить серебряной краской, посыпать какой-нибудь мукой, полить обозначающим кровь клюквенным соком и, наконец, поджечь, чтобы из дыма и пламени выехал, например, автомобиль — как это и происходит в "Запрещенной реальности", когда спецслужбы сажают героя в дивного ультрамаринового цвета Audi RS4. Автомобильная погоня, снятая как рекламный ролик, но выгодно отличающаяся на общем фоне тем, что показывает хотя бы конкретный предмет, имеющий практический смысл,— это, пожалуй, единственный момент в фильме, когда можно почувствовать, что режиссер Константин Максимов все-таки существует — и, возможно, даже в какой-то вполне разрешенной к трезвому восприятию реальности.