К 100-летию "Русских сезонов" Сергея Дягилева Третьяковка вместе с фондом "Екатерина" и Национальным музеем Монако открывают выставку "Видение танцев".
В Монако 100-летие "Русских сезонов" начали отмечать еще в июле. Была выбрана роскошная вилла в стиле belle epoque и остроумное название "Удиви меня!" — фраза, некогда брошенная Дягилевым Жану Кокто. Все существование своей антрепризы Сергей Дягилев строил по этому принципу: зритель должен быть ошеломлен, а художественные идеи — опережать моду и постоянно ее обновлять. Для этого шел непрерывный кастинг: Фокин сменялся Нежинским, Павлова — Карсавиной, от ворот поворот получали устаревшие Бакст и Бенуа. Их обошли Ларионов и Гончарова, которых вскоре сменили Пикассо и де Кирико. Название "Удиви меня" в Третьяковке сочли слишком вызывающим и заменили на безликое "Видение танца". Объединить первую и вторую родину Дягилева, Россию и Монако, придумал Владимир Семинихин, видный строитель, коллекционер русского искусства и резидент Монте-Карло. И еще неизвестно, где Дягилева ценят больше. В России не догадываются, что в крошечном Монако есть улица Дягилева, аллея Дягилева и бронзовый памятник Дягилеву. Как ни странно, именно русский балет когда-то продемонстрировал, что у маленького княжества есть не только казино, но и культурные корни — имиджевая концепция крошечной страны, разработанная еще принцессой Грейс.
В 1922-м частная антреприза, путешествующая по свету с 1909 года, превратилась в Русский балет под покровительством принца Монако Пьера. С этого момента бездомные русские обрели порт приписки и репетиционную базу, а у самого Дягилева появился прекрасный кабинет с видом на море. До революции все премьеры "Русских сезонов" готовились в Петербурге, декорации и костюмы изготавливали мастерские императорского театра. В Монако Дягилева привел его безупречный нюх фандрайзера. Здесь были деньги и русский дух. Аристократы-соотечественники жили на виллах, приобретенных еще до Первой мировой. Балерина Нинетт де Валуа, вспоминает, как вчерашние беженцы гуляли "с водкой, икрой, русскими песнями, танцами и тостами". Несмотря на это,1922 год — невеселое время для русской эмиграции от князей до танцовщиков и балерин. После двух обязательных репетиций солисты балета выступали на подтанцовках в оперных постановках, в гала-концертах и на театральных утренниках. Советский нарком Луначарский их пренебрежительно называл "развлекатели позолоченной толпы". Ясно, что на Родину пути нет. Но Дягилев по своей патриотической привычке дает русские имена даже иностранным танцорам. Так, Лилиан Алис Маркс превратится в Алисию Маркову, а Хильда Маннингс — в Лидию Соколову. Костюмы с именными бирками кураторы выставки нашли в запасниках Национального музея Монако, там же обнаружили макеты декораций и нераспечатанный ящик с архивом Сержа Лифаря, красавца, звезды дягилевского балета и его последнего возлюбленного. Когда-то Лифарь, практически самоучка, прибился к дягилевской труппе в Париже и сменил ее только на пост художественного руководителя балета Гранд-опера.
...Уже несколько десятилетий Монако — главный охотник за дягилевскими артефактами. Княжество скупает по всему миру его личные вещи и художественные "улики" существования "Русских сезонов". И эти покупки — тоже формирование истории маленького государства.
Архив Лифаря впервые распечатали накануне выставки. Куратор Зельфира Трегулова вспоминает: "Мурашки бежали по коже. Было ощущение, что мы вторглись в интимное пространство, куда заглядывать не надо"
В ящике лежали драгоценности: платежные ведомости Русского балета с автографами самых знаменитых танцовщиков, дневники и телеграмма от Дягилева, отправленная уже из Венеции: "Серж, мне очень плохо. Приезжай скорее". На дне прядь волос в бумажке — та самая серебряная прядь, которая есть на всех портретах Дягилева, и щетка, которой его расчесывал Серж Лифарь, провожая в последний путь.
На выставку в Третьяковку эти незрелищные мелочи не взяли. Как когда-то не приняли дар Лифаря. В числе прочего он унаследовал от Дягилева библиотеку, лучшее русское собрание за рубежом. В 1950-х он захотел подарить самое ценное — письма Пушкина Гончаровой — Советскому Союзу. Но ему отказали в визе.
В 1975 году на торгах все в том же Монте-Карло библиотека была распродана. 828 лотов разошлись по миру. А в 1988-м в Москве проходил первый в истории аукцион русского современного искусства, свой процент от сделок (около миллиона рублей) государство решило вложить в приобретение за рубежом 12 писем Пушкина. Это были те самые письма из коллекции Дягилева.