Пять лет назад, 4 ноября 2005 года, в России появился новый государственный праздник — День народного единства, ставший, пожалуй, самым характерным символом новой российской идеологии единства ради самого единства.
"Почему в нашем классе только двое русских детей?" — спрашивает девочка с плюшевым медведем с листовки в вагоне метро, зазывающей на "Русский марш" 4 ноября. На картинку внимательно смотрит другая девочка — ей явно нравится игрушечный мишка.
— Мама, а там что, будут игрушки раздавать? — наконец, осилив текст по слогам, спрашивает она. Мама лишь недовольно пожимает плечами — господи, ну зачем тебе дареный медведь, у тебя своих навалом... С точно таким же равнодушием миллионы россиян относятся и к самому празднику 4 ноября — согласно данным ВЦИОМ, более половины россиян, а именно 51 процент опрошенных, не имеют ни малейшего понятия о том, что же именно страна будет праздновать на этой неделе. Более того, лишь 16 процентов опрошенных смогли припомнить правильное название этого праздника — День народного единства.
В таких результатах нет ничего удивительного — по сути, ни один из государственных праздников, появившихся в России за последние два десятилетия, так и не получили народной поддержки. Вот, например, 12 июня — День независимости России. У граждан этот праздник неизменно вызывал один и тот же ехидный вопрос: "Независимости от кого?" В итоге власти, решив раз и навсегда прекратить кривотолки, просто изменили название праздника — теперь это День России, что вызвало еще больше вопросов: ага, стало быть, независимость вы уже тихо отменили? Или взять вот День Государственного флага — боюсь, лишь считаные единицы политически грамотных россиян смогут припомнить, что этот праздник отмечается 22 августа, в честь победы над путчистами. Но эти праздники ценятся хотя бы за их сезонное удобство — все-таки приятно иметь летом лишний выходной день. А вот учреждение Дня народного единства никаких особенных эмоций вообще не вызвало. Это такой праздник-протез, придуманный для замены 7 ноября, хотя он отмечался еще до революции.
Но замены не получилось. Оказывается, для любого общенародного праздника нужно внятное содержание, в том числе и историческое. И тут возникает ряд "неудобных" вопросов, которые беспокоили и царя Алексея Михайловича, учредившего этот праздник в 1649 году, то есть спустя почти четыре десятилетия после окончания Смутного времени. Чем же в действительности был поход ополчения купца Минина и князя Пожарского — войной народного гнева против иноземной узурпации или же бунтом провинции против заигравшейся в "аппаратные игры" столицы, против чиновного произвола Семибоярщины, озабоченной лишь собственным обогащением?
Пока от историков ждут разъяснений, праздник 4 ноября уже присвоили себе маргинальные "марширующие", которые имеют на все свои простые ответы.
