Конец прекрасной эпохи

...размышляет Эдуард Дорожкин

"Лучшее — враг хорошего" и "Старые обои комнаты не испортят". Эти две избитые истины с обидной частотой повторяют постояльцы гранд-отелей, возвращающиеся в любимую гостиницу и не узнающие места, где они когда-то были счастливы. Иногда такие перемены заметны не сразу: фасады отелей-дворцов обычно охраняются законом, и до них рука реноватора либо доходит в последнюю очередь, либо не доходит вовсе. Зато внутри — отличная площадка для экспериментов, результат которых подчас неизвестен и самим вдохновенным авторам.

Взять хотя бы ценимый русскими еще с середины XIX века отель Beau-Rivage Palace в Лозанне. Здесь творил Тютчев — но не только он. В здании, ставшем теперь частью отеля Angleterre при Beau-Rivage, Байрон написал "Узника". Заведение, словом, легендарное. И что же? Еще два года назад мы аплодировали открытию спа-центра Cinq Mondes в отеле — настолько удачно он вписался в ландшафт гостиницы и набережной, и казалось, что всегда здесь был и бассейн, и эти лежаки, и японский турист, потрясая дам кубиками живота, всегда брассом вспенивал его тихие воды. Казалось, что и Bar Anglais — этот классический отельный бар с приятным всякому выпивающему человеку затемнением — существовал всегда: хотя в ту пору ему было всего-то десять годков. И вот мы снова здесь, "вновь посетил", так сказать. Так вот, бара "англе" больше нет. Вместо него теперь просто место, где можно выпить,— с современным дизайном, предполагающим выставку напоказ всех имеющихся запасов алкоголя, и нулевым, даже отрицательным "амбьянсом". Здесь не хочется заказать еще по одной, хочется отказаться даже и от первой, прильнув к мини-бару в номерах, до которых не докатилась еще волна живительных перемен. Зловредной переделке подверглось и знаменитое фойе отеля. Дело в том, что нового директора гостиницы, выходца из гостиничной цепочки Hyatt, волновало то обстоятельство, что часть холла, обращенная в сторону Женевского озера, не пользовалась популярностью у клиентов. Пустовала. И вот ее отделали дорогими деревянными панелями, поставили современные кресла a la Armani Casa, сделали выгородку для газет — и оно как бы "заиграло". Проблема, однако, в том, что вместе с ним заиграл не исторический отель Beau-Rivage, а гостиницы цепочки Hyatt. Мы все невероятно ценим Hyatt, но и им, наверное, тоже было бы неловко видеть столь точно содранную копию. Еще более печальная участь постигла гастрономический ресторан La Rotonde здесь же, в "Бо Риваже": его просто прикрыли, навсегда лишив нас возможности испытать восторг от сырной тележки, лучше которой не было тележки в мире. Вместо него открылся ресторан заслуженного повара Франции Анны-Софи Пик — тоже гастрономический, в современном дизайне. То есть в стиле Hyatt.

Меж тем в недалеком от Лозанны Цюрихе, если подняться в гору на фуникулере, можно обнаружить пример того, как "невозможное возможно". Архитектор Норман Фостер 12 лет тому назад взялся переделать отель Dolder Grand (которому в этом году исполняется 110 лет) так, чтобы не было мучительно больно. И слово свое Фостер сдержал. К старому величественному зданию пристроено новое, ультрасовременное, и, однако, были предприняты грамотные шаги для того, чтобы сохранить пусть не букву, но дух старинного гранд-отеля. Фойе "Долдера" и, соответственно, парадный подъезд, развернули в сторону озера, маленькие номера, этот жестокий позор швейцарского гостиничного хозяйства, уничтожили, старинную кладку восстановили, а в знаменитой "долдеровской" башне создали самый невероятный президентский сьют во всей Европе — "Маэстро" в несколько этажей, посвященный легендарному постояльцу Герберту фон Караяну.

Швейцарию по-прежнему считают хранительницей традиционных буржуазных ценностей, и на примере швейцарских отелей общемировая тенденция заметна особенно отчетливо.

Сеть Four Seasons, взяв Hotel des Bergues в Женеве, сделала великолепный отель, где, как в старые добрые времена, завидев одинокого клиента, метрдотель несется к нему с газетой: чтобы не было неловкости,— и все же это не Hotel des Bergues. Это отель цепочки Four Seasons des Bergues. Это не оценка, а констатация.

А вот владельцам отеля Schloss Elmau, что в 20 километрах от баварского Гармиш-Патеркирхена, удалось повторить подвиг хозяев цюрихского Dolder. Многомиллионная реконструкция длилась восемь лет, но зато теперь это готический замок-отель, в котором есть довольно и "от замка", и "от отеля". Судя по всему, именно владельцы семейных, частных, несетевых отелей, к которым относятся и Dolder, и Schoss Elmau, видят в своих гостиницах не только прибыльный luxury-бизнес, но и искусство.

Страшные предчувствия терзают нас в связи с предстоящей официальной премьерой обновленной La Mamounia в Марракеше. Мы очень любили бывать там. И отлично знаем возможности Жака Гарсиа, работавшего над редизайном гостиницы: они безграничны и с одинаковой силой могут созидать и разрушать. Слезы капали в ответ на сообщения о полной распродаже мебели из великого отеля, в котором снимал еще Хичкок. Слава богу, речь хотя бы не шла о реконструкции со сносом: все-таки западная цивилизация значительно прагматичнее.

Другой талантливый дизайнер, Филипп Старк, занимался редизайном "публичных зон" парижского отеля Le Meurice, любимого испанским монархом Альфонсом XIII и Сальвадором Дали. Вроде неплохо: свежие краски, очень аристократичная гамма, отличная работа со светом. Но те, кто бывал в отеле до Филиппа Старка, помнят замечательный расписной купол-крышу (большим мастером их был Густав Эйфель), и многие из них жалеют о потере — хотя господин Старк всего-то завесил его, по выражению одной из верных клиенток, "убогой тряпицей".

Завешивать или не завешивать? Реставрировать или оставить все как есть? Благородное старое дерево, впитывавшее запах человеческой жизнедеятельности на протяжении веков, или все-таки новое благородное, радующее глаз и не такое антисанитарное с виду? Каждый отель по-своему отвечает на этот вопрос. Парижский Ritz говорит всему новому категорическое аргументированное "нет". Какие аргументы? Отель забит под завязку не только во время показов, но даже и в самый низкий сезон — и это, в общем, отличный резон. К Ritz присоединяется Negresco в Ницце. У Negresco есть свои причины: и само здание отеля, и карусель, и лифт, и вся мебель, и даже сантехника объявлены национальным достоянием, памятником истории и культуры — и они им действительно являются. Другое дело, что нам было неприятно оказаться без воды в номере, когда "полетел" смеситель XIX века — видимо, это один из пионеров сантехнической индустрии и его отдали на неделю в реставрацию. Катастрофой еще несколько лет тому назад могла окончиться попытка открыть окно в отеле De Crillon на площади Согласия в Париже. Старинная медная ручка оставалась в ладони, а из окна, знаете ли, дуло. Однако после внедрения антикризисного менеджмента Hotel de Crillon можно считать даже лучшим во французской столице. По крайней мере, все высокопоставленные дипломатические гости Франции, вроде израильского премьера Беньямина Нетаньяху, предпочитают теперь останавливаться именно здесь.

Вот и мадридский Ritz, куда на самом деле надо водить экскурсии, чтобы люди знали, как все это было до глобализации,— так вот, и этот достойный старик задумал молодеть, хорошеть и привлекать новых обожателей. Фойе, рестораны, ресторанные залы не будут затронуты омоложением, а номера, во многих из которых до сих пор нет, на английский лад, гибкого душа, будут иметь другой вид. "Но люстры не тронете?" "Нет, клянусь, нет",— уверяет нас гендиректор. Верим. Но проверим. В 2011 году. Наш петербургский гранд-отель "Европа" действует значительно аккуратнее: исторические suites выглядят как новенькие. Однако в "Европе" над воссозданием suites трудились не столько модные дизайнеры и декораторы, вроде Гарсиа, Старка или Вильмота, сколько дотошные музейные работники. Так же как и в историческом Hotel Hermitage в Монте-Карло, где два года назад было восстановлено десять комнат в стиле ар-деко.

У этого процесса реставраций и реноваций, помимо социальных (поменялся клиент), эстетических (изменились вкусы), экономических (смена владельца) причин есть и прагматическая, бытовая сторона. Срок эксплуатации зданий, даже самых долговечных, не бесконечен. Гранд-отели, построенные на рубеже XIX-XX веков, выработали свой ресурс. Это объективное зло — и игнорировать его, конечно, никак невозможно. О реконструкции задумываются во всех отелях-дворцах: в Довиле, в Канне, в Лондоне и даже, страшно вымолвить, в Биаррице. И нужно очень любить отель, иметь много денег и невероятное чутье для того, чтобы понять, что в отеле Du Palais, например, нельзя уничтожать скрипучий деревянный пол: потому что не мы строили — не нам ломать.